Амулеты – это на крайняк. До очередной трансформации при моей профессии могло случиться всякое.
– Нет, ничего мы не взяли, – повторил Домбровский и кинул на меня быстрый взгляд. Пытался понять, разгадал ли я его вранье или нет. Но на моем лице не дрогнул ни один мускул. Не человеку читать лицо дракона.
– И что потом случилось? – поинтересовался я.
– Потом? Потом ничего. Вечером прилетел вертолет.
– Долетели как?
– Нормально.
– Так в чем проблема?
Помотав головой, будто не веря в то, что сейчас скажет, он тихо произнес:
– Четырнадцатого умер Паша Тарасов.
– Та‑а‑ак, – протянул я и, заметив, как помрачнело лицо клиента, полез в заветный шкафчик. Выудил оттуда початую бутыль вискаря, а следом два стакана и плеснул в оба на три пальца.
Клиент без слов схватил протянутую дозу и выпил залпом. Я же, смакуя, разделил свою порцию на несколько глотков, дождался, когда вырастет в груди жирный теплый осьминог, только после этого спросил:
– Как он умер?
– В первый день после отпуска нашли мертвым в офисе, – с неподдельной печалью в голосе ответил Домбровский и, пристроив опустевший стакан на столе между канделябром и шпагой, добавил: – Как сидел за компьютером, так и умер. Врачи сказали, обширный инфаркт.
– Бывает, – сочувственно сказал я.
И тут он заорал:
– Нет, не бывает! – Врезал кулаком по столу и, вскочив, возбужденно затараторил: – Мужику тридцать два… было. Здоровый был. Как бык. Морда – кровь с молоком. И никогда на сердце не жаловался. Никогда. И вдруг такое!
– Леонид Петрович, и все же… – попытался вставить я.
Но он не дал договорить, рубанул:
– А вчера не стало Лешки Пущина.
И плюхнулся в кресло.
Мать моя Змея, подумал я. А дело, кажется, не пустышка. Разлил по второму разу и, передав через стол стакан, задал вопрос, который напрашивался сам собой:
– Тоже инфаркт?
Он выпил, занюхал тыльной стороной ладони и на выхлопе ответил:
– Нет, погиб. Разбился на одиннадцатом километре Озерного тракта. Возвращался вечером в город, слетел, какого‑то дьявола, с дороги, перемахнул через кювет – и в дерево. Говорят, на спидометре сто двадцать было. Без шансов, в общем.
– Уголовное дело возбуждали?
– Менты сказали, оснований нет. Сам, дескать, виноват. Не справился с управлением и все такое:– Домбровский горько усмехнулся. – Это Лешка‑то не справился?! Водила от бога.
– Свидетели есть? – продолжил я расспрос.
Домбровский пожал плечами:
– Может, и есть. Только никто не искал.
– А экспертизу тачки проводили?
– Зачем?
– Мало ли. Может, неисправность какая.
– Это у Лешки‑то неисправность?! Да вы что! Знаете, как он за своей машиной следил? Не всякая мамаша за своим ребенком так следит.
– Кто‑нибудь и подстроить мог. Чик по шлангу тормозному, и вся недолга.
– Люди, что ли? – уточнил Домбровский, посмотрев на меня дикими глазами. И тут у него вырвалось то, что так его мучило: – Нет, это не люди устроили.
Не видя смысла ходить вокруг да около, я спросил напрямую:
– Леонид Петрович, я так понимаю, вы связываете эти две смерти с разрытой могилой?
– А вы, Егор Владимирович, разве не связываете? – вопросом на вопрос ответил он.
– Не знаю. Все может быть. Так с ходу сказать не могу. Надо смотреть.
– Надо. За тем и пришел. Не в милицию же мне со всем этим.