– Правда! – с энтузиазмом подтвердил размякший Стефан.
Уже знакомая комната с вышитым летним озером на стене над кроватью. Камыши, кувшинки, зеленая трава, желтое солнце… Рассматривая пейзаж, Стефан случайно задел стоявший на краю комода лакированный стаканчик с карандашами и всякой мелочью, содержимое разлетелось по полу.
– Извини, – в первый момент он испугался, словно натворил что-то непоправимое. – Сейчас я все соберу…
Стаканчик закатился под платяной шкаф с остатками переводных картинок на дверцах. Смущенно улыбаясь, Стефан опустился на колени, попытался нашарить убежавший предмет. Что-то есть… Картонная коробка без крышки. Он ее вытащил, чтобы не мешала, мельком взглянул на содержимое… И замер, судорожно сглотнув.
Слипшаяся куча пластилиновых человечков, каждый пронзен булавкой.
Стефан отдернул руку, поднял взгляд на Эфру:
– Что… Это что?..
– Это я пыталась их убить. Ничего не вышло. Чтобы такой способ сработал, надо обладать хотя бы каплей магической силы, а во мне ее нет. Видимо, совсем нет, на их счастье.
Голос звучал ровно и невесело.
– Я тебя отсюда увезу, – стоя на коленях и глядя на нее снизу вверх, горячо пообещал Стефан. – Обязательно увезу, и тебе не придется больше ничего такого делать.
Сансельбийский караван появился в тот самый день, когда его ожидали, ближе к полудню. Стефан, с утра дежуривший с чемоданами в караулке западных береговых ворот, сперва не отличил отдаленный рокот множества машин от сонного (если верить Лепатре, летаргического) шума зимнего Леса, но сидевший возле железной печки сержант неожиданно встрепенулся: «Во, едут!» – и оказался прав.
Из бойницы просунули наружу шест, на котором трепыхались сигнальные флажки: «есть почта» и «есть пассажиры».
Стефан предъявил бумагу, подписанную капитаном предыдущего каравана, и его определили в фургон на свободное место.
Стоило бы сказать Мархену «прощай» и порадоваться, что никакой погибели так и не приключилось, но его не отпускало изнуряющее напряжение: он должен кровь из носу вернуться и забрать отсюда Эфру!
Огибая островок, караван прошел мимо северных береговых ворот, где кипела работа – вешали громадный транспарант: «Валеас Мерсмон – наша светлая надежда».
Прилипший к окошку Стефан отметил, что транспаранта на самом деле два: на одном имя претендента, на втором лестная характеристика. Видимо, чтобы сэкономить холстину и краску, если Мархен почтят своим присутствием еще и другие кандидаты в Весенние Властители.
В Танхале он как будто окунулся в цветной сон с изобилием подробностей и непредсказуемо изменчивой обстановкой. Бывают сны, в которых нужно поскорее сделать что-то важное, и ты целиком этим поглощен, а вокруг столько интересного, удивительного, заслуживающего внимания – мозаика, на знакомство с которой жизни не хватит.
Столица Стефана ошеломила: тянется во все стороны до бесконечности и за каждым углом преображается, словно в каком-нибудь из тех снов. Если с другими большими городами, вроде родной Милаги, все понятно – есть деловой центр и прилегающие к нему приличные кварталы, есть районы поплоше, есть трущобы и окраины, то Танхала в общепринятую схему не укладывалась. Такое впечатление, что «центров города» здесь пруд пруди. Одно слово – Столица, ни с чем не спутаешь.
Словно в отместку за несостоявшуюся погибель, на него посыпались неприятности. Сначала таксист, опознав в нем приезжего, заломил несусветную цену, потом Стефан, решившись дойти до нужного места пешком, заблудился в путанице манящих булыжных переулков, потом какая-то уличная мелюзга высмеяла его сансельбийские ботинки, и вдобавок у одного из чемоданов начала отрываться ручка.
Он остановился возле длинного линяло-фиолетового дома с лепными масками горгулий, которые хмурились, скалились, высовывали гипсовые языки, и размышлял, чем бы примотать подлую ручку, потому что Эфра ждет и надо мчаться ей на помощь, а не шарашиться с чемоданами по этому умопомрачительному лабиринту, когда знакомый визгливый голос спросил:
– Ну что, встретил свою погибель? Говорила тебе, не езди на Мархен!
Лепатра выглядела все так же: пальто с коллекцией дорогих пуговиц и свалявшимся воротником, кокетливый газовый шарфик, вздутые на коленях шаровары с начесом, старушечьи боты. Блеклые волосы свисают сосульками, на вывернутых губах поселился герпес, а в выкаченных бесцветных глазах светится жадный интерес – словно у лягушки, заметившей комара.
– Здравствуйте. – Стефан растерялся, потом опомнился и задал давно созревший вопрос: – Что вы называете погибелью? Меня могут убить?
– Сам в петлю полезешь. Приклеился, как муха к липучке, – сумасшедшая хихикнула. – Видать, судьба у тебя такая.
– Что я должен сделать, чтобы избежать погибели? Или чего не делать? Вам же не трудно сказать?
– Не ходи туда, когда позовут. Это будет не взаправду, а западня. Только все равно же пойдешь, и все окажется наоборот, и ты полезешь в петлю, но не посмеешь и передумаешь, вот… – хлопая редкими белесыми ресницами, взахлеб затараторила полоумная колдунья. – Но это будет не погибель, а напасть. Погибель случится после, когда сочинишь сказку в стихах, и еще пьесу для театра, и еще книжку для школьников, и все переврешь, зато денег заплатят – курам не клевать!
– Значит, я добьюсь известности? – оторопело уточнил Стефан.
– Можно и так сказать.
– А про что я сочиню сказку?
– Про свою медсестру.
– Что вы о ней знаете?!
Оставив вопрос без ответа, Лепатра присела на корточки и жалостно запричитала:
– Ой ты, чемоданушко, ой, не холит тебя хозяин… Ну, не плачь, не тужи, сейчас полечим, сейчас полечим…
Стефан не успел рассмотреть, что произошло с наполовину оторванной ручкой: как будто она сама собой срослась – и уже как новенькая.
– Вот! – колдунья выпрямилась, сияя. – Вылечила вещь!
– Что вы знаете про Эфру?
– А ничего не знаю, – она махнула костлявой бледной кистью, рассеянно глядя вдоль улицы. – Чую только, что наврешь и не будет в твоей сказке ни намека на то, что было взаправду. Зато соврешь – дорого возьмешь, да… Потопала я, пожалуй.
– Подождите! Спасибо вам за чемодан. Раз так, вы не поможете мне поскорее добраться до Малозеркальной улицы?
– Ну, это совсем просто, – колдунья хитренько прищурилась. – Слушай внимательно, что скажу… На той стороне книжная лавка, зайди туда и купи красивую карту города, а потом поверни за этот угол – там ходит трамвай, с пересадками доедешь хоть куда.
– Спасибо, – пробормотал Стефан обескураженно.
Он-то ожидал еще одного чуда.
Парикмахерскую он продавал, как в бреду. Нашел по объявлению в газете агентство из тех, что берут на себя и оформление наследства, и продажу мелких предприятий, хваткие агенты все устроили. Вероятно, надули его при этом на энную сумму. Не имеет значения, главное – скорее, скорее, скорее… Квартиру в хорошем кирпичном доме на той же Малозеркальной улице Стефан оставил за собой: будет, куда привезти Эфру с ее мамой.
Вырученные деньги позволили снарядить мини-караван до Мархена и обратно. Хватило в обрез, но дальше все образуется: он предложит свои пьесы в столичные театры, пойдет со стихами по издательствам, а Эфра сможет устроиться на работу по специальности, хорошие медсестры везде нужны. В мархенской больнице говорили, что она лучшая операционная сестра – хладнокровная, исполнительная, аккуратная. Бесчувственная, как кукла, зато всегда сохраняет самообладание. Стефан уже успел понять, что под ее кукольной бесстрастностью скрывается такая ненависть – мороз по коже, но когда Эфра окажется в другой среде, это постепенно сойдет на нет, и все у них будет хорошо.
Он опасался нападения кесу, и когда караван средь бела дня остановился посреди заметенного снегом Леса, душа ухнула в пятки, но ему объяснили, что все под контролем. Трансматериковая компания платит местным племенам дань за проезд по их территории – сахаром, сгущенкой, тканями и нитками, всякой галантерейной мелочью. Дополнительные расходы, но безопасность пассажиров и груза превыше всего.
«Я, выходит, в том числе сгущенку и стеклянные бусы для серых тварей оплатил… – удрученно подумал Стефан. – Не имеет значения, главное – спасти Эфру!»
Караван добрался до Мархена засветло, и он сразу помчался на знакомую улицу. Даже если Эфра на работе, ее мама должна быть дома. Наверное, обрадуется… Он поможет упаковать вещи, потом шофер прямо к подъезду подгонит грузовик – и пусть кто-нибудь попробует помешать! Охранники из Трансматериковой согласились поприсутствовать для острастки и помочь влюбленному пассажиру вызволить из беды красивую девушку.
Дверь облита какой-то подсохшей дрянью, наискось накорябано похабное слово с грамматической ошибкой.
Решив, что эти подонки обозлились из-за него, Стефан в течение некоторого времени стучал, повторяя срывающимся голосом: «Откройте, это я!» – пока не заметил, что замок выбит. Неужели тут побывали кесу?.. Он похолодел, но потом резонно подумал, что серые туземки, хоть и водится за ними всякое страшное, не пишут на дверях нецензурных слов на языке людей.