Он клянется, что будет ее любить и во всем
ей подчиняться, если она будет ему верна. Вис обещает Мубаду,
что она станет ему отныне преданной, покорной женой и навсегда
забудет Рамина.
РАМИН ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ГУРАБ
Еще с утра являет небосвод,
Что будет снежным день, что дождь пойдет,
От облаков мрачнеют небеса,
Тревогу сеют ветра голоса.
Так и судьба: для горя и страданий
Найдется повод у нее заране.
Нам предвещают жар, озноб, ломота:
"Для лихорадки отворяй ворота!"
Когда Рамина, полного печали,
Любовные занятья истерзали,
Измучили упреки и обманы,
Осточертели западни, капканы, -
Он просьбу отослал царю царей:
"Позволь мне в Мах уехать поскорей.
Здесь в горестях мои проходят годы,
Приходит хворь от здешней непогоды.
О шах! Меня -- прошу здоровья ради -
Назначь главою войска в Махабаде.
Быть может, я окрепну там, поправлюсь,
От горести и слабости избавлюсь.
Я там найду низины и высоты,
Пригодные для ловли и охоты.
То с барсами ловить я буду ланей,
То с соколами -- птиц на зорьке ранней.
Когда же царский будет мне приказ, -
Готовый к службе, я вернусь тотчас".
Возрадовался шах, прочтя посланье,
Исполнил он Рамина пожеланье,
Дал Кухистан ему, Гурган и Рей, -
Да правит он, глава богатырей!
За городом Рамин разбил шатры
И тайно ускакал, прервав пиры.
Вошел он к Вис, чтобы последним взглядом
Ее окинуть, посидеть с ней рядом.
Красавица сияла на престоле,
Но оттолкнула Вис его оттоле:
"Уйди!.. Ты мал, ты власти не обрел,
Не для тебя царя царей престол.
Сидеть на нем такому не пристало:
Ты царство завоюй себе сначала!
Ты больно прыток. Или ты привык
Так поступать, как дивов ученик?"
Вскочил Рамин, от боли побледнел,
Стал проклинать свой горестный удел.
Подумал он: "Душа моя дурная,
Смотри, как ты терзаешься, стеная!
От страсти к Вис измучившись сперва,
Теперь какие слышишь ты слова!
Что женская любовь? Пустой обман:
На камне разве вырастет тюльпан?
С хвостом ослиным их любовь сравни:
Не станет больше, сколько ни тяни!
Ослиный этот хвост я долго мерил,
В любовь бесстыжих женщин долго верил,
Но хватит: вседержителю хвала,
Чья доброта прозреть мне помогла!
Я выяснил, -- где хитрость, где искусство,
Где гнусный грех, где истинное чувство.
Зачем я тратил молодость напрасно?
Зачем я жил бессмысленно и праздно?
О горе: я познал судьбы немилость,
О горе сердцу, что к любви стремилось!
Клянусь, я задушить себя готов,
Но только бы таких не слышать слов...
Предательств и коварств покинь дворец,
Чтоб, опустев, он рухнул наконец!
Я от любви и горя изнемог,
Но, к счастью, для разлуки есть предлог.
Сто жемчугов я отдал бы заране,
Но только бы от Вис не слышать брани.
Я вовремя услышал злые речи,
Чтоб возжелать разлуки, а не встречи.
Но раз решился я расстаться с ней,
Мне эта злая брань всего нужней.
Я счастье получу без всякой платы,
Беги же, сердце, дом оставь проклятый.
Беги, беги от горя навсегда,
Беги, беги от вечного стыда!
Беги: мы будем жить отныне розно,
Беги сейчас, а после будет поздно!"
Так говорил Рамин с печальным сердцем,
Как будто рану обжигал он перцем.
А сердце Вис тогда от боли сжалось,
К любимому почувствовало жалость.
Раскаивалась в грубом разговоре:
"Зачем ему я причинила горе?"
Вот слуги -- был приказ ее таков -
Сто тридцать ценных вынесли тюков,
Где было много злата и товара
Из Рума, из Китая и Шуштара.
По-своему прекрасны были ткани,
Своеобычна прелесть одеяний.
Как сам Рамин, сверкали те дары, -
Их отослала Вис в его шатры.
Затем велела, чтобы друг желанный
Надел чалму, наряд золототканый,
И, как влюбленных девушек ланиты,
Сияли яхонты и хризолиты.