В одиннадцать она проснулась первой и еще приводила себя в порядок, когда он вскочил с постели.
- Дай мне одеться, чтобы сходить к телефону и позвонить тотчас нотариусу. Скоро полдень, и он может уйти.
Погода была скверная. Потоки воды низвергались на крыши и тротуары. Он позвонил от соседнего винного торговца.
- Мэтр Кюртьюис?.. Да, по личному... Мэтр Кюртьюис, это вы у телефона? Я звоню относительно господина Дьедонне... Да... Что вы сказали?
Он нахмурился. Невозмутимо спокойным голосом нотариус, рядом с которым стучала пишущая машинка, объяснил, что ему трудно дать уверенный ответ, что господин Дьедонне действительно поручил ему подыскать секретаря, но он мог с тех пор уже найти его себе сам. Пусть Моде сообщит свой адрес и кто его рекомендует. Лучше всего ему все написать и приложить, если возможно, рекомендации. Нотариус обещал дать ход делу, так что через неделю, не более, он сможет получить ответ...
Перед выходом из бистро Мишель выпил одну за другой две рюмки перно, лоб его разгладился. Он вошел в мясную лавку напротив, чтобы купить ракушек лангуста, и с победоносным видом предстал перед Линой, которая успела одеться и грела воду для кофе на спиртовке. Несмотря на холод, окно было открыто: хозяйка отеля запрещала готовить еду в номере.
- Ну, что ты узнал?
- Похоже, все в порядке. Мы едем в Кан.
- Что тебе сказал нотариус?
- Ему кажется, что место не занято.
- Кажется?
- В общем, он почти уверен. Она знала, что он лжет. И также знала, что нет никакого смысла ему перечить.
- На какие деньги ты намерен туда ехать?
От вчерашних пятидесяти у них осталось лишь двадцать, и она догадывалась, почему Мишель оглядывается вокруг: он искал, что можно было бы продать или заложить в Монт-де-Пьете.
Они поженились всего пять месяцев назад, но у них уже ничего не оставалось из ценных вещей. Золотые часики Лины были пущены в продажу через две недели после приезда в Париж. Затем за смехотворную цену был продан смокинг, сшитый Мишелем к свадьбе
Пальто Лины, приличное драповое пальто, заказанное ее родителями у лучшего портного в Валансьенне, последовало за ними.
"В нем слишком жарко в Париже. Да и к тому же оно отдает провинцией. Оно делает тебя слишком серьезной..." - говорил он ей.
- Послушай, Лина, нам нужно непременно уехать... Надо воспользоваться этим случаем... Обожди меня... Сначала я сбегаю к Рене...
Это был друг по Валансьенну, живший у тетки на улице Коленкур и служивший в страховой компании на улице Пийе-Вилль.
В самом начале, когда он приехал один в Париж, чтобы занять какое-то положение, прежде чем жениться на Лине, Моде уже прибегал к его помощи. Он даже жил у него в те времена, когда был без сантима в кармане, вопреки неудовольствию тетки и прячась под кроватью друга, если та неожиданно вторгалась в комнату.
- Съешь хоть ракушку.
Он вернулся в два часа. Нервы его были натянуты до предела, более, чем обычно, лихорадочно блестели глаза. Ему удалось наскрести лишь сорок франков, которые Рене смог получить ценой унижения в виде аванса у кассира компании.
- Понимаешь, Лина, нужно любой ценой...
Она ожидала сцены и предвидела слова, которые будут сказаны. Яростно сжатые зубы, протянутые вперед кулаки и слезы ярости в глазах.
- Мне кажется, что я там добьюсь успеха. Не веришь? А я знаю! Я уверен! Разве можно допустить, чтобы из-за глупейшей нехватки денег...
Он их всех таким образом провел, даже Рауля Бокажа, отца Лины, который всегда клялся, что выдаст свою дочь лишь за серьезного парня с прочным положением в обществе.