Кто может пройти мимо этого?! — Он обвёл вокруг себя широким движением руки. — Кого не соблазнит такая натура, даже если за удовольствие сделать набросок нужно заплатить переходом через два Дагерсдаля?
— Все-таки я предпочёл бы идти сейчас, — скромно ответил Оле.
Но Кручинин уже сбросил рюкзак и достал коробку с цветными карандашами.
— Вы говорили о резерве в четыре часа, а я прошу хотя бы только два, — настаивал он. — Через два часа я без напоминания прячу карандаши и мы трогаемся на штурм Дагерсдаля.
— Вы так хотите? — с некоторым удивлением спросил Оле, только сейчас поняв задуманное Кручининым. Он снова покачал головой: — Вы мой гость, а значит, и хозяин. — Оле посмотрел на часы. — Два часа?.. Два часа… не больше?
— Два часа! — повторил Кручинин и поудобнее устроился на камне.
Грачик понял, что учитель хочет остаться наедине с альбомом, и, в надежде отыскать что-нибудь съестное, принялся за исследование своего рюкзака.
Находка была небогатой: немного кофе на самом дне банки.
— Если бы мы были вон там, — Оле указал вниз, где темнел край лесной зоны, — ваш кофе пригодился бы, а тут… — парень беспомощно развёл руками: у них не осталось ни крошки сухого спирта, чтобы вскипятить кофейник.
Грачик побежал к краю ледника. Далеко внизу виднелась узкая перемычка из слежавшегося снега, по которой им предстояло пересечь ледник. Она возвышалась поперёк голубой ледяной реки Дагерсдаля как топор, повёрнутый остриём вверх. Грачик заглянул вниз, куда уходили боковые скаты этого снежного мостика. Вначале они были белыми, дальше становились голубыми, синими и, наконец, исчезали в совершённой черноте бездонного провала.
Веселье Грачика исчезало по мере того, как он всматривался в глубину. Он представлял себе, как придётся переходить по этому узкому лезвию снежного «топора», сделал ещё несколько шагов к началу перемычки и выпустил из рук банку. Она покатилась по откосу — сначала медленно, издавая мягкий звон, потом все быстрее. Звон становился пронзительней, словно банка не удалялась от Грачика, а приближалась к нему. Вот он уже с трудом различает прыгающее красное пятнышко на синей поверхности ската, вот оно вовсе исчезло в темноте. А звон все рвётся вверх и вверх, умножаемый тысячеголосым резонансом пропасти. Грачик прислушивался с интересом, перераставшим в страх. Сколько же времени будет катиться банка? Где конец её пути, где дно пропасти?!
Наконец, метнув ввысь последний взвизг жести, банка умолкла. Грачик сдвинул шапку на лоб и почесал затылок, но, поймав на себе взгляд проводника, натянуто улыбнулся и понимающе подмигнул в ответ.
Кручинин сдержал слово: ровно через два часа он сложил карандаши. По его настоянию было решено не обходить Дагерсдальский ледник у верховья, а пересечь его здесь по перемычке, как делали местные жители. Оле пошёл вперёд, вторым шёл Кручинин, Грачик замыкал шествие. Отдохнувший, повеселевший после двух часов, проведённых с карандашом в руках, Кручинин легко поспевал за проводником. Идти приходилось вниз. Если бы не осыпающийся под ногами грунт, путь не представлялся бы труднее обыкновенной прогулки на горнем курорте. Скоро стало чувствоваться ледяное дыхание глетчера, и все чаще попадался снег в расселинах, в ямках и даже просто на западной стороне любой складки. Оле остановился и размотал обвязанную вокруг пояса длинную верёвку. Один её конец он передал Кручинину, другой Грачику. Идя последним, Грачик должен был страховать Кручинина, когда тот станет перебираться через ледник. А потом Кручинин в свою очередь будет страховать Грачика. Верёвка была слишком коротка, чтобы связать всех троих, к тому же Оле заявил, что не нуждается в помощи.