Многие современники признают, и вы об этом пишете, что одним из главных проблемных узлов последних лет СССР было то тяжелое, нездоровое состояние, в котором находилась тогда партия, и именно это в немалой степени способствовало тому, что произошло в 1991 году. Скажите, пожалуйста, как член Политбюро ЦК, то есть совсем не последний человек в партии, представляли ли вы себе, каким образом можно было реформировать КПСС, с тем чтобы и государственное устройство сохранить, и страну в целом удержать в тех же примерно границах и тем самым избежать катастрофических последствий? Что можно было сделать с КПСС? И нужно ли было с ней что-либо делать?
Вы знаете, речь ведь идет не о том, что если бы реформировали КПСС, то все было бы нормально. Здесь целый комплекс вопросов, и реформировать надо было одновременно и структуру экономического управления страной, и партию, и Советы. Это была комплексная проблема. Нужно было реально дать возможность частному сектору проявить свою инициативу, но не на уровне базовых отраслей промышленности, обеспечивающих безопасность страны, а на уровне торговли, бытового обслуживания, мелкого производства.
Вот если вспомнить, то даже при Сталине были производственные кооперативы. Их потом ликвидировали и превратили в местную промышленность, регулируемую Госпланом, что не принесло серьезных дивидендов, потому что мелкое частное производство само могло решить, сколько надо прищепок произвести, сколько, извините, трусов пошить. А из-за Госплана это было невозможно сделать, поэтому нужно было постепенно проводить реформирование и начинать, скажем, с разрешения частной собственности именно в этих сферах: в торговле, коммунально-бытовом обслуживании, производстве бытовых товаров.
Нужно было реально дать возможность частному сектору проявить свою инициативу, но не на уровне базовых отраслей промышленности, обеспечивающих безопасность страны, а на уровне торговли, бытового обслуживания, мелкого производства.
Естественно, надо было решать вопрос и об изменении политики в области форм экономики, в структурном ее изменении. У нас же был очень тяжелый экономический контур. Что это значит? Примерно 85% – это была тяжелая промышленность и оборонка и 15–20% – производство товаров народного потребления. По существу, у нас был мобилизационный характер экономики, экономики военного времени. В странах, где люди жили более благополучно, соотношение оборонной, тяжелой промышленности и производства товаров народного потребления примерно 50 на 50. А в тех странах, которые могли себе позволить не беспокоиться о своей обороноспособности, 75% – производство товаров народного потребления. Структурно меняться нам нужно было обязательно.
То же самое о Советах. Советам надо было дать больше прав, чтобы они фактически занимались хозяйственной деятельностью, решали социальные вопросы. Но нельзя было делать так, как это было сделано: одномоментно партию убрали, а Советы все равно ничего в результате не получили. Партия, что бы мы ни говорили, хорошая или плохая, но это была не только и не столько политическая организация, сколько своеобразная структура управления страной, та самая горизонталь власти, которую сейчас у нас пытаются создать, но пока неудачно.
В ваших воспоминаниях есть еще один фрагмент, который привлек мое внимание, и я не могу о нем вам не напомнить. Вы пишете: «Кризису способствовали неумелые и неумные реформы. Но есть что-то в этом неподвластное анализу, есть тайна, почему страна развалилась так стремительно»[93].
Пожалуй, в слове «стремительно» действительно есть тайна. Гигантская страна, которая была устроена, как мы с вами только что выяснили, по мобилизационному принципу… И вдруг – нет страны. Неужели так быстро можно было подбить все основы, оторвать все скрепы, которые удерживали ее от развала? Или пресловутая мобилизационность была уже чистой фикцией, имитацией? Почему все произошло так стремительно?
Для ответа я хотел бы вас вернуть к началу нашего разговора. Развал страны готовился не один год. И поэтому все произошло достаточно быстро: это было подготовлено предыдущими событиями. И внутренними, поскольку руководство страны не смогло ответить на те вызовы времени, которые уже тогда были ясны. И внешним воздействием: падением цен на нефть и нефтепродукты, втягиванием России, Советского Союза в гонку вооружений под предлогом «звездных войн»… Было много причин, которые в значительной мере ослабили нашу экономику.
Развал страны готовился не один год. И поэтому все произошло достаточно быстро: это было подготовлено предыдущими событиями.
Был и просто саботаж – по этому поводу тоже есть документы. Я и в книге об этом пишу. В стране с плановым хозяйством невозможно одновременно закрывать все заводы по производству, например, табачных изделий и так далее. Все это готовилось заранее, а конечной точкой был ГКЧП. Я на 100% сейчас убежден, что это была величайшая политическая провокация ХХ столетия. Ни поджог Рейхстага[94], ни другие политические и военные провокации сравниться с ней не могут. Она поставила точку, позволила одномоментно запретить партию и изменить общественно-политический строй.
Что же в итоге развалило СССР: тотальная неспособность реагировать на экономические вызовы или ослабление режима? Может быть, межнациональные конфликты? Может быть, деградация номенклатуры? Или все-таки особенности личности и целеполагание правителя и его ближайшего окружения, которые совершенно сознательно готовили этот исход?
Я бы назвал три причины и трех виновников того, что произошло. Прежде всего, безусловно, это политическая и экономическая элита, которая возглавляла страну и не смогла грамотно ответить на исторические вызовы, сложившиеся на основе геополитической ситуации в мире.
Второе – это наши друзья на Западе. Широко известно, что Рейгану директор ЦРУ подготовил программу из пяти пунктов, которая позволяла окончательно добить Советский Союз. Это подрыв экономики путем снижения цен на нефть. Была цена 35 долларов за баррель – сделали 10. А 10 – это себестоимость производства нефти у нас в стране. Я уже говорил о том, что и так была напряженная экономика, но нас втянули в военное противостояние. И это было сделано. Кроме того, была подключена сеть агентов влияния, объединены усилия всех ведущих разведок мира: английской MI-6, израильской «Моссад» и ЦРУ. Тут они хорошо поработали через различного рода неправительственные организации.
И третье – это сам народ, который поверил в то, что работать будут как при социализме, а жить – как при капитализме. Такая была у нас тогда поговорка. Решили, что часть заберут у властей предержащих – и все сразу же заживут прекрасно. И пострадали в первую очередь те, кто в это поверил, главным образом наука, творческие сферы (я не имею в виду наш нынешний шоу-бизнес); интеллигенция пострадала, ну и рабочий класс.
И личный, если позволите, вопрос, Юрий Анатольевич. Вы жалеете об СССР или уже нет? Вероятно, через столько лет к его кончине уже можно относиться как к историческому факту и строить жизнь по-новому? Удалось ли вам смириться, что ли, со всем этим?
Я, конечно, жалею. Любой нормальный человек, который хотя бы чуть-чуть думает, не может не жалеть о распаде СССР. У нас неправильное понимание. СССР – это не СССР, СССР – это та великая Россия, которая складывалась сотни, тысячи лет, а СССР – это просто новое название. Была Российская империя, стал Советский Союз, даже в более урезанном виде, чем Российская империя. Поэтому не жалеть было бы неправильно.
Широко известно, что Рейгану директор ЦРУ подготовил программу из пяти пунктов, которая позволяла окончательно добить Советский Союз.
Но, с другой стороны, я прекрасно понимаю, что возврата к прошлому быть не может. А он необходим. Потому что население – это только 140 миллионов: обустроить и содержать такую огромную территорию, как Россия, просто невозможно. Для этого нужно 250–300 миллионов населения. У нас, вы сами знаете, какая демография. Поэтому то, что сейчас предлагает руководство страны (я имею в виду Путина) – создание Евро-Азиатского союза – это пока как экономическое объединение просматривается. А потом, если все пойдет нормально и оно покажет себя дееспособной, жизнеспособной структурой, могут появиться и наднациональные надстройки по управлению этим объединением. Я вижу такой путь.
Если не будет воссоздания, объединения бывших территорий, скажем так, – Советского Союза, Российской империи, – то всех нас ожидает печальное будущее.
Диалог одиннадцатый Леонид КРАВЧУК
Леонид Макарович Кравчук