Слишком высоко, чтобы уцелеть. Слишком низко, чтобы успеть подставить заклинание «сеть».
Я поглядел вниз, на Баффина с компанией, ожидая, что они скажут мне, когда посмотрят за углом. Старший группы сбегал туда и в ответ на вопросительный взгляд Баффина покачал головой.
— Реннарт, слезай, — позвал меня начальник. — Там ничего нет. Они исчезли. Оба.
* * *
Дерек Бедфорд объявился через три дня, вечером, когда сотрудники помалу — никому не хочется показывать излишнюю торопливость — покидают рабочие места, и один за другим гаснут островки света над столами. На улице уже синё, а в помещении — коричнево. Он прошел в кабинет Баффина, не зажигая по пути огня, как сумеречное создание, и даже я поднял к нему взгляд, только распознав шаги. Пробыл он там недолго и вышел с достоинством. Прошел к своему столу, с высоты роста обозрел царящий там боевой беспорядок, потом махнул рукой и… рассмеявшись, сгреб всю прошлую жизнь в корзину для бумаг.
Потом мы посмотрели друг на друга.
На него стоило взглянуть. Бровь рассечена, скула в порезах и подживающих ссадинах. И взгляд изменился. Словно он вышел на цель, зафиксировал ее и теперь собирается поразить во что бы то ни стало. Зная, какой он стрелок, я не сомневался, что так и будет.
— Пойдем, Рен, — сказал он, подмигнув. — Имеем право на пиво.
— Догнал? — спросил я его, когда уютные стены кабачка сомкнулись вокруг.
Он кивнул.
— Э-э… скрутил?
Дерек покачал головой, чуть улыбнувшись глазами.
Проявляя учтивость, я поинтересовался, была ли мягка трава.
Напарник, теперь уже бывший, поперхнулся пивом, закашлялся, смутился и шепотом заорал, что ничего подобного, и ни разу не так, и он никогда не думал, будто я считаю его хуже дикого животного. Потом заткнулся и оценил тактический ход, в результате которого придется рассказать больше, чем он собирался вначале.
Дерек не мог, оказывается, внятно объяснить, сорвался ли он с крыши или сиганул сам, увидев Марджори Пек за краем. Знал только: он должен ее догнать, и обязательно сейчас. Это было важнее, чем какие-то там законы Земли.
Законы Земли, правда, едва его не разубедили, потому что, сорвавшись, он потерял сознание, а очнулся невесть где от холода, сырости, саднящей боли в лице и ломоты во всем теле. Лежа плашмя в высокой, но жухлой траве.
— Здесь, в городе, полном смога, ноябрь так не чувствуется.
Там было озеро, узкое, как клинок волшебного меча, берег круглился, спускаясь от сосен к воде, камыши стояли желтые. И туман. Сырой, промозглый, он будто выгораживал в мире кусок, где Марджори Пек, сидя на полешке, наблюдала за его возвращением к жизни.
Сесть сразу не удалось, пришлось переваливаться на бок и подпирать себя локтем. Ну, что дальше?
— Так я еще не скипала, — безмятежно призналась Мардж. — Интересный способ, хотя и немного рискованный.
— А я-то здесь как?
— Багажом, — она явно над ним посмеивалась. У ног, обутых в черные туфли, змеился дымом крохотный костерок, в нем на угольях стояла жестяная миска, куда Марджори как раз бросала брусничный лист. Вода кипела. На коленях у девушки лежала стрела.
— Думаешь, я не возьмусь отличить стрелу, что могла меня убить, но не хотела, от той, что хотела бы, но не смогла?
— Допустим, не хотела, но что это меняет по существу? — Дерек, сел, морщась от боли в затылке.
— Ты со мной не справишься, — предупредила его мисс Пек.
— Проверим?
Она расхохоталась.
— А потом? Прижмешь к земле своим телом?
— К дереву привяжу, — буркнул он. — Далеко тут?
— Прилично, если пешком.
— А… э-э… твоим способом?
— А я тоже пешком. Когда скипаешь, всегда оказываешься здесь, а вот отсюда — только на прежнее место, и то если сразу. А мне туда не хочется…
Поднявшись, Дерек в глубине души согласился, что Мардж с ним управится. Еле-еле доплелся до берега, разбил корочку льда, чтобы умыться, заодно оценил повреждения. Впрочем, брусничный отвар, который Марджори налила в старую консервную банку, чудесным образом укрепил его дух.
— Я была в работном доме, — сказала Марджори, когда он пил. — Я там, знаешь ли, выросла. Ни за один, проведенный там день, я не поблагодарю. Расписывала фарфор: чашечки-блюдечки, розочки-бутончики. Ненавижу. И это еще художественный, понимаешь, вкус. Знаешь, как они там воруют? Мы неделями одну тушеную капусту жрали. Без мяса. Что вы можете дать моим детям? Обучить двум-трем простым заклинаниям, наговаривать адреса на почте? Всю жизнь?
— Зато они оттуда выйдут. И им будет — куда. Эти дети, — Дерек помедлил, потом решился, — тебе нужны больше, чем ты им. Мог бы понять нереализованные материнские комплексы, недоигранные куклы, но за наркотики, голубка, ты отсидишь!
— Наркотики? Кретин! — она вскочила на ноги и кулачки сжала, аж слезы брызнули. — Какие наркотики? Мы грабили аптеки, потому что мне надо было их лечить! Это вы, проклятые, отравили крыс, а все мои заразились, только я держалась, потому что… потому что… Я не в ответе, если у них еще что пропало!
Потому что эльфийская кровь, даже самая ее капелька, делает невосприимчивым к заразе. Все, что Дерек видел в особняке, подтверждало ее слова, а житейского опыта у него было достаточно, чтобы сообразить: для иного провизора налет ворья — редкий повод списать недостачу, скажем, «слез матери», а то и «черной дури».
— Все ведь хуже, чем наркотики. За одни наркотики вы бы за мной с драконом не гонялись. Секретные… э-э… службы? Будут держать, прикованной к койке, исколют и изрежут на лабораторные образцы. Принудят размножаться в «интересах государства», если придумают способ контроля. Отработанный материал уничтожат. Такие ходят сказки среди тех, кто с даром. Убеди меня, что это не так. Я тебе поверю.
— Значит, — подытожил я, убедившись, что больше он ничего рассказывать не намерен, — она на свободе?
Дерек кивнул.
— Должностное преступление, — сказал я.
— Я уволился.
Я отметил, как быстро и напористо это было произнесено.
— И куда ты намерен податься?
— Да хотя бы и в детский отдел. Тамошние пожилые дамы, думаю, мне обрадуются. Или вот еще… — он помялся, потом закончил, — государственная служба аудита детских заведений. Сердцем чую: там весело.
Я долго мялся, собираясь с духом, но все-таки предупредил:
— Если ты решил, что в твои руки попало чудесное орудие… или оружие, с помощью которого можно смеяться над вещами, которые прежде казались незыблемыми или непреодолимыми…
— Не будь дураком, Рен, — вспылил мой бывший шеф. — Не прикидывайся, будто не понял природу ее дара? Это физиологическая реакция на страх. Как, скажем, мурашки по коже. Чем меньше она боится, тем труднее ей исчезать. Научи ее не бояться, не вздрагивать в темноте, не кидаться сломя голову прочь, и дар исчезнет. И никаким спецслужбам она на фиг не будет нужна… Она спросила, есть ли у меня честь. Я пытаюсь ответить на этот вопрос.
— Знаешь, мой мальчик, что в этом деле самое ужасное? — серьезно сказал я ему. — В твоей каморке и кошке-то негде прилечь, а ты привел туда юную леди. Не бросать же ей старое пальто в угол?
— Ну… пивные жестянки я уже выкинул! — приосанился он.
Евгений Бенилов Лгунья
1. НайденкаЯ — человек рациональный. И совсем не религиозный. Более того, как всякий порядочный ученый, верю своим глазам: если что-то вижу, то считаю увиденное реальным, а не плодом воображения. Даже если объект сей — за тридцать пять лет, которые я прожил на белом свете — не попадался мне ни разу.
Так что, увидев голую девицу ростом двадцать сантиметров, я не счел ее ни галлюцинацией, ни мистификацией. Девица стояла на песке посреди пустынного пляжа и ежилась от ветра. Было поздно — и, соответственно, уже темно, — однако я видел ее вполне отчетливо в свете расположенного рядом фонаря.
— Помогите, пожалуйста! — девица говорила по-английски с очаровательным, но лишенным географической привязки акцентом.
— Как? — спросил я, присаживаясь на корточки.
— Мне холодно, я голодна и хочу спать, — она помолчала, а потом добавила: — Мне некуда пойти, ибо я потерялась.
— Это не ответ на мой вопрос, — сказал я, маскируя растерянность логикой. — Я спросил, как именно вам помочь.
На лице моей собеседницы появилось раздражение.
— Вы должны согреть меня, накормить и отнести в такое место, где я могла бы поспать, — сказала она, надменно сморщив нос.
Несколько секунд я размышлял: у меня в номере есть мини-бар, а в мини-баре — какие-то пакетики… орешки или, может, чипсы. Для такой малышки хватит за глаза.
— Мне придется посадить вас в карман, — сказал я, протягивая руку и складывая ладонь стульчиком.