И Финик снова пригубил вино.
– Так вот, деньги я парню пообещал, а сам навел про него самого и про его семью справки и узнал, что его отец действительно миллионер. Правда, старик – большая сволочь. Обмануть его доверие невозможно. Потому что этот тип никому не доверяет. Вот только разве что его дочь…
– Что дочь?
– Если есть на этом свете человек, кому он доверяет… кому он доверял, то можно сказать, что первой в списке лидирует его дочь. В меньшей степени он считается с мнением старшего сына. И уж в самую последнюю очередь рассматривает младшенького сынулю в качестве преемника. Старикану, видите ли, хотелось, чтобы его наследник имел бы голову на плечах, а не пустой котелок с парой-тройкой стандартных в общем-то желаний – вкусно поесть, сладко поспать, ну и погулять, покутить, повеселиться.
– Насчет поспать, покутить и повеселиться – это все точно про Владимира, – сказала Мариша. – Но насчет дочери… Что-то я не замечала в ней особого ума.
– А ты приглядывалась?
– Ну… Не очень.
– Приглядись, – посоветовал Финик. – Старик насчет девчонки не мог ошибаться. Если бы он так сильно ошибался в людях, то не заработал бы своих миллионов.
Мариша пообещала. И дальше они пили вино уже в молчании.
– Но денег Владимиру ты все же дал?
– Дал.
– И он тебе их не отдал?
– Пока нет.
– И не отдаст.
– Думаю, что отдаст. Парень очень беспокоится за свою хорошенькую мордашку. Так что деньги он найдет и вернет мне.
– Кто же ему даст?
– Сестра.
– Но у нее у самой нет ни шиша!
– Думаю, что ты ошибаешься насчет нее. У нее…
Но договорить Финик не успел. За стеной ухнуло что-то тяжелое. Сначала Мариша не поняла, что произошло, решила, что у соседей упал шкаф или буфет. Но затем она словно в замедленной съемке увидела, как в стеклянной витрине, стоящей в комнате Ростислава, лопнули стекла, полетели фужеры и чашки, и все они цветным дождем посыпались на пол.
Саму Маришу тоже тряхнуло. И в следующий момент она обнаружила, что лежит на полу, сверху ее придавило ее же собственное кресло, а под ней растекается огромная алая лужа.
– Я ранена! – пискнула Мариша сдавленным голосом. – Помогите! Умираю!
Больше она ничего сказать не успела, потому что вновь раздался грохот. И в комнату ворвались сразу несколько человек. Марише из-под кресла показалось, что их не меньше десятка. Видны ей были только их ноги. И про ноги она могла сказать, что они обуты в черные форменные ботинки, высокие шерстяные гетры и черные же брюки, заправленные в них. Очень сильные мужские ноги и очень жесткие ботинки.
Они окружили Ростислава, мигом утратившего весь свой благодушный облик. Теперь это был хищник, затравленный и очень опасный.
– Вы пройдете с нами!
– На каком основании?
Мариша была уверена, что после этих слов Финик свалится рядом с ней с разбитой головой, но вместо этого услышала:
– Вы подозреваетесь в покупке и сбыте крупной партии героина.
– Насколько крупной?
– По нашим сведениям, у вас должно находиться несколько десятков килограммов порошка.
– И где же я их прячу? В своем анальном, пардон, отверстии?
– Найдем. Не волнуйтесь.
– Это вам надо волноваться. Я никогда не имел дела с «белой смертью». У меня вполне легальный бизнес. Я помогаю людям решать их финансовые проблемы.
– Речь не о твоем ростовщичестве! – потерял терпение человек в форме. – Пошли!
Ростислав собирался еще что-то возразить. Но, повинуясь грубой силе, вынужден был поднять свой толстый зад и выйти из квартиры.
– Обратите внимание на девушку, – сказал он перед уходом. – Ей нужна помощь.
Что происходило вокруг нее, Мариша решительно не понимала. Какие наркотики? Откуда про них узнали эти люди? А вдруг они решат, что Мариша тоже в этом как-то замешана? Вот будет история! Смайл вернется из своей командировки, а жена в тюрьме. Он этого просто не поймет.
И поэтому она продолжала тихо лежать под своим креслом, надеясь, что ее не заметят. Не вышло. Заметили.
– Похоже, у нас есть раненые, – сказал кто-то.
После этого с Мариши сняли кресло. Она продолжала лежать, не шевелясь и прикидываясь трупом. Впрочем, это у нее не получилось. Останавливать сердце она при всех своих талантах не умела.
– Жива! – обрадовал ее все тот же голос. – Похоже, сильная контузия.
– Жалко, ни за что девчонка пострадала.
– Ишь, сколько крови с нее натекло! И все платье в крови.
Мариша хотела сказать, что это не кровь, а вино из упавшей на пол и разбившейся бутылки. И что на платье тоже не кровь, а вино и красные маки. Но почему-то не стала. Продолжала тихо лежать на полу и радоваться, что кресло с нее сняли и болеть у нее вроде бы ничего не болит.
– Не трогайте ее! Возможно внутреннее кровотечение.
После этого Марише вызвали по рации врача. И все черные ботинки с гетрами вышли из комнаты, оставив Маришу в одиночестве дожидаться медицинской помощи. Спасители хреновы! Финик и тот заботливее их! Да если бы она действительно загибалась, разве можно оставлять умирающего человека одного?!
Алена, которая оставалась снаружи на улице, разбиралась в происходящем ничуть не лучше Мариши. Внезапно к дому подъехало несколько машин «УАЗ-Патриот». И из них высыпали какие-то люди в черном. Лица у них были закрыты. А в руках они держали автоматы. Эти импровизированные ниндзя не стали ждать, а сразу же вбежали в дом. В тот самый дом, куда пошла в гости Мариша.
Томимая самыми недобрыми предчувствиями, Алена ждала, комкая от волнения свой шейный платочек, так что тот превратился в шарфик и украсился бахромой. Предчувствия Алену не обманули. Наверху грохнул взрыв. Из окон посыпались стекла. И раздались громкие крики.
– Мариша! – пересохшими губами прошептала Алена. – Неужели это из-за нас?
Но она ничего не могла поделать. Дом был оцеплен. И люди с автоматами не пускали ее внутрь оцепления.
– Там моя подруга! – пыталась объяснить им Алена.
Но они лишь качали головами и отпихивали девушку в сторону. Внезапно Алена увидела Маришу сама. Та шла, прижимая полы своего светлого пальто. На ногах у нее были домашние тапочки. И при каждом шаге из-под пальто на эти самые тапочки капало что-то красное.
– Ранена! – ужаснулась Алена. – Это кровь! Она истекает кровью!
И тут же она восхитилась подругой:
– Но какая выдержка! Истекает кровью, а идет сама!
Между тем Мариша миновала оцепление, приблизилась к Алене и сдавленным шепотом прошипела:
– Уносим ноги!
– Мариша! Тебе надо к врачу!
– Мне надо удрать отсюда побыстрей!
– Но у тебя все ноги в крови. И почему ты в тапочках?
– А больше тебя ничего не интересует? – огрызнулась на нее Мариша. – Хорошо еще, что так обошлось!
– Обошлось? Но ты истекаешь кровью!
– Это не кровь, – призналась Мариша. – Это – вино.
– Вино?
– Ну да. Мы пили вино, когда ворвались эти охламоны. Кстати, ты не знаешь, кто они такие?
– Нет. Понятия не имею.
– Похоже, кто-то сдал нашего Финика с потрохами.
– Если сюда нагнали столько ребят с автоматами, то дело серьезное.
– Вот и я говорю. Нужно удирать, пока не поздно. Они могут счесть меня соучастницей его преступлений.
– С какой стати?
– С такой, что мы были в квартире с ним вдвоем. И беседовали, словно старые друзья.
В машине Мариша порадовалась, что у нее кожаные сиденья. Если бы на сиденьях был натянут велюр, то его после сегодняшней поездки можно было смело выбросить на помойку. А кожаные сидушки – это просто прелесть. Протер их – и никаких пятен. Правда, к попе липнут, и зимой на них чертовски холодно, а летом мокро. Но зато какой шик! Кожаные сиденья! Обзавидуешься!
– Что там случилось? – приставала к ней Алена. – Я слышала крики.
– А взрыв ты не слышала? Меня чуть не убило им! Всю засыпало осколками. И креслом придавило!
– Так ты все-таки ранена?
Мариша прислушалась к своим ощущениям.
– Вроде бы нет, – призналась она наконец. – Только мне липко и мокро.
– Это мы отстираем.
Но Мариша переживала уже по другому поводу.
– Жаль, что Финика забрали. Но одну стоящую идею он мне подкинул.
– Да? И какую же?
– Мы зациклились на его семье. Искали преступника среди них. Верно?
– Да. Среди них, и еще слуги.
– Но ведь тех людей, кого так или иначе обидел Сергей Юльевич, гораздо больше.
– И где мы их найдем?
Этот вопрос Мариша задавала и самой себе. Неожиданно ответ подсказала им Ольга. Впрочем, не все сразу. Сначала подруги вернулись в «Дубочки» и там привели Маришу в порядок. Она приняла ванну, переоделась, выспалась. И почувствовала себя так, словно заново родилась.