И тут Абдул заметил то, чего никогда не увидишь в красивых фотокалендарях.
Площадь у самой мечети была запружена одноногими попрошайками. Впрочем, безногие здесь тоже были. Они заполонили все пространство: одни стояли на коленях, другие простерлись на земле, третьи голосили, причитали и рвали на себе одежду. Казалось, будто вместе собралась добрая сотня безумных клонов Фатимы.
Абдул бросился прочь, подальше от Хаджи Али. Дело не в том, что ему неприятно было смотреть на всех этих увечных. Смятение в его душе имело совсем иную природу. Он вдруг понял, что не сможет жить спокойно, пока суд не объявит его невиновным. Правосудие должно признать, что он не нападал на женщину-инвалида, не душил ее и не вынуждал покончить с собой жестоким и страшным способом.
Абдул мог взять себя в руки и подавить любые свои желания и стремления, но не это. Он хотел, чтобы все знали: он лучше и чище, чем та грязная вода, в которой он обитает. Приговор должен был подтвердить всем, что он кристально чист, как лед.
Глава 16 Черное и белое
Айша мечтала уехать из Аннавади и для осуществления своего плана испробовала много разных способов. Но в начале 2009 года она поняла, что все придуманные ею пути бегства вели в тупик. Она почувствовала тоску и опустошенность. Может, силы покинули ее, потому что недавно ее ударило током? Или радость жизни ушла оттого, что умерший недавно, так и не собрав денег на операцию, господин Камбл мог перед смертью послать проклятие в ее адрес? Вскоре после кремации его вдова, симпатичная женщина, которой покойный супруг оставил только долги, увела у Айши одного из ее самых полезных и ловких любовников.
Конечно, такое с Айшой уже случалось. Бывало, что мужчины бросали ее ни с того ни с сего. Но раньше ей как-то легче было справляться с обидой: она загоняла чувства глубоко внутрь, старалась не давать им воли и тут же бралась за какое-то новое дело, так что суета отвлекала от мрачных мыслей. Ей даже нравилось снова и снова искать ответы на вечные вопросы: «Что бы еще попробовать? Кого бы еще попробовать? Что же будет дальше?» Но сейчас они лишь служили напоминанием, что все предыдущие ответы были неверными. Золотые мечты растаяли, а за ними оказалась одна мерзость.
Главной причиной провала было то, что она так неразумно делала ставку на Субхаш Саванту. Вскоре после пышного празднества Навратри, устроенного ею в Аннавади, главу округа с позором прогнали с должности. Суд признал документы о его принадлежности к низшей касте поддельными. Но это было не единственным разочарованием. Список неудач был длинным. Затея с бакалейной лавкой, на которую она получила правительственную ссуду, надеясь, что муж будет торговать прямо у дома, не удалась. Да, она добилась статуса старосты, но это лишь прибавило ей утомительных обязанностей, а никакой особой прибыли от своего положения она пока не получала. Манджу так и не стала страховым агентом, продающим полисы представителям элиты. И выгодный жених тоже пока не нашелся. Поиск квартир для «левого» бизнеса полицейских из участка Сахар не принес существенных комиссионных. А сколько еще было придумано схем и сколько времени потрачено на их реализацию? Но все они в конце концов завершались крахом.
Сейчас в стране полным ходом шла избирательная кампания перед парламентскими выборами, и Айша должна была активно заниматься агитацией в трущобах. Руководство Шив сены звонило по пять раз на дню, чтобы напомнить ей об этом. Новый глава округа, представитель партии Национального конгресса, тоже связался с ней по телефону. Чтобы привлечь симпатии обитателей трущоб, он вымостил майдан красивым камнем, а также установил здесь мемориал из черного мрамора в честь своего политического движения. Теперь ему нужна была помощь Айши: ее влияние в Аннавади было довольно большим, и это для него было важнее, чем узкие рамки политической лояльности.
Но она не желала связываться с очередным политиком, особенно с учетом того, что он принадлежал к конкурирующей партии. Делать ничего не хотелось: сидеть бы дома и плакать. Возвращаясь после уроков в начальных классах, она укутывалась в плед и бормотала себе под нос стихотворение на маратхи, которое увидела недавно на доске объявлений в Манхурде[104]. Оно так ей понравилось, что она переписала его на листок:
Манджу с беспокойством смотрела, как мать целыми днями лежит, свернувшись калачиком. Но о причинах ее тоски она не спрашивала – и так догадывалась. Вначале девушка качала головой:
– Мама, мне не нравится, когда ты такая тихая.
На следующий день, протягивая Айше чашку горячего чая, Манджу заметила:
– Я тоже устала от этих экзаменов.
И еще через день:
– Дай-ка, я красиво перепишу это стихотворение.
К тому времени чернила на листке расплылись от слез ее матери.
В тот же вечер Айша, высунув голову из-под пледа, обнаружила, что «ода несбывшимся надеждам» висит на гвоздике над кроватью – распечатанная и заламинированная.
Манджу думала, что мать страдает из-за неудачного тайного романа. Но сердце сорокалетней женщины было не настолько чувствительным: оно давно приобрело житейский опыт и очерствело. Айша страдала не от душевной боли, а от черных мыслей: она то мучительно раздумывала о причинах крушения ее предприятий, то начинала копаться в мелочах: почему этот полицейский не перезванивает? Почему ее не пригласила к себе Рина, коллега из Шив сены, которая проводила недавно особую пуджу[105]. Раньше Айша только порадовалась бы тому, что не надо идти к Рине, зануде с коровьей физиономией. Но сейчас ей казалось, что все отвернулись от нее и игнорируют ее даже по мелочам. И все это вместе неопровержимо свидетельствовало о том, что она потерпела житейское фиаско. Что-то важное внутри ее сломалось.
Айша всегда считала амбициозность и целеустремленность своими главными достоинствами, которых не унаследовали ее дети. Может, еще и оттого, что в сыновьях и дочери этих качеств не было, она была склонна переоценивать их в себе. Но со временем стремление побеждать любой ценой превратилось в постоянный самообман. Вместо того чтобы признать, что ей что-то не удалось, она предпочитала именовать любой полученный результат победой и для этого специально придумывала новые критерии успеха. Всякий раз, когда кто-то рядом терпел неудачу, ей казалось, что она продвинулась на шаг ближе к своей цели. Безусловно, дела у нее шли лучше, чем у Хусейнов, и в каком-то смысле ей повезло больше, чем господину Камблу. И все же жизнь ее мало изменилась: она по-прежнему жила с мужем-алкоголиком в тесной лачуге рядом с прудом, куда сливали отбросы. Это ее сильно угнетало. Кстати, все дети Айши были так же самолюбивы, как она: некоторое тщеславие им как раз удалось перенять от матери. Так или иначе, но ей не удалось подняться на новый социальный уровень, перебраться из трущоб в благополучный район города и сменить окружение. А в Аннавади тем временем соседи начали тихо ненавидеть ее. Отношение к ней изменилось, когда она попробовала нажиться на их страхе, ведь все в глубине души понимали, к 2010 или 2011 году квартал все-таки обязательно снесут.
Сначала соседи уважительно держали дистанцию, но после того случая стали проявлять к старосте почти открытую неприязнь.
В предвыборную пору все политики понимали, что голоса тысяч обитателей трущоб им не помешают, поэтому многие из них продолжали уверять жителей Аннавади и окрестных беднейших кварталов, что не допустят уничтожения их домов властями аэропорта. А тем временем полным ходом шла подготовка к воплощению в жизнь плана по «зачистке» территории. Часть освободившейся земли должна отойти аэропорту, а остальное будет свободно обращаться на рынке недвижимости. На месте более чем тридцати трущобных районов застройщики возведут новые гостиницы, торговые центры, офисные комплексы, и, возможно, даже устроят здесь парк развлечений.
Параллельно была запущена правительственная программа по улучшению жилищных условий обитателей трущоб. Согласно ей, частным девелоперам будет позволено строить на этой земле интересующие их объекты только в том случае, если они, помимо прочего, возведут здесь многоквартирные дома. В них смогут переехать те, кто докажет, что приобрели или построили свою хижину в период с 1995 до 2000 года (срок устанавливался в зависимости от того, в каком квартале жили люди) и все это время обитали в них. Естественно, программа имела коррупционный потенциал. Преступные синдикаты вели с правительством свои хитрые игры. Но даже если бы все делалось честно, из-за несовершенства законодательства и прочих процедурных нюансов у населяющих трущобы людей практически не было шансов получить новые квартиры. Две трети обитателей этих мест переехали в Мумбаи не так давно, а потому срок их пребывания в городе не соответствовал условиям предоставления муниципального жилья. К тому же многие старые дома были снесены во время предыдущих «бульдозерных рейдов». Тогда спецтехника сровняла с землей 122 000 хижин. Их обитатели перебирались в другие бедные кварталы или строили из подручного материала новые лачуги вдоль границ города.