Власти финансировали «промежуточную школу» в Аннавади и сотни таких же курсов в Мумбаи, переводя средства на их содержание через некоммерческие организации. Благодаря росту индийской экономики государственная казна пополнялась, в том числе росли и ассигнования на образование. Однако эти деньги первым делом распределялись по карманам правящей элиты. Родственники и друзья политических деятелей и городских чиновников создавали негосударственные фонды: там и оседала большая часть правительственных средств. Участников этого процесса мало заботило, являются ли фигурирующие в их отчетах школы реально действующими или виртуальными.
Занятия, которые вела Манджу, курировала католическая благотворительная организация, проводившая программу «Доступное образование для всех»[82]. Этот спонсор более ответственно подходил к обучению детей из бедных семей, чем представители многих других некоммерческих фондов. Возглавлявший католическую миссию священник категорически не желал платить откаты чиновникам, поэтому его школы в разных районах Мумбаи стали постепенно прикрывать. Школа в Аннавади была одной из немногих, продолжавших существование. Ежемесячно сюда приезжал проверяющий, который сидел на уроках, а также просматривал журнал с отметками маленьких подопечных Манджу. Он давно понял, что вместо Айши, формально отвечавшей за работу с детьми в районе, уроки ведет ее дочь. Однако куратор предпочитал не акцентировать на этом внимание своего руководства, потому что видел: юные ученики все-таки получают здесь какие-то знания.
Однажды днем, когда дети заучивали английские слова «колесница», «колено», «зеркало», «рыба» и «рука», Манджу спросила:
– Что вы делаете руками?
– Едим!
– Стираем!
– Носим воду!
– Танцуем.
– Поднимаем их вверх, чтобы побить кое-кого…
Все головы повернулись на звук этого голоса. В дверях стояла разъяренная мать семейства.
– Тебе обязательно надо проводить урок именно сейчас? – спросила Айша дочь. – Что для тебя важнее – чтобы они выучили слова или чтобы в доме бы порядок, необходимый мне для работы?
На полу сидели грязные дети, вокруг были разбросаны карандаши и тетради. Посетителям ни к чему было наблюдать такую картину в доме потенциальной старосты и будущего депутата. А ведь просители вот-вот придут, чтобы рассказать Айше о своих проблемах. Она пощупала висящее на веревке полотенце. Постиранные рано утром вещи были еще сырыми.
– Отлично! – сказала она Манджу. – Ты развесила белье в доме, в то время как на улице светит солнце. Ты хоть что-нибудь можешь сделать нормально в мое отсутствие?
Манджу отвернулась, чтобы дети не видели ее лица.
После этой сцены девушка стала собирать учеников через день, а то и раз в три дня. Ее питомцы понимали, что она так поступает не по своей воле. Когда в розовом храме возле сточного пруда открылась новая школа, многие из них записались туда. Но учебное заведение вскоре прекратило существование: директор спонсирующей его некоммерческой организации вдоволь пофотографировал детей за партами. Этого было достаточно, чтобы получить государственное финансирование, а дальше можно и не работать.
У Манджу появилось свободное время, и она решила осуществить свой второй план, который должен был расширить ее круг общения. Девушка записалась в Индийский корпус гражданской обороны. В эту организацию вступали в основном представители среднего класса, обучавшиеся спасению людей в чрезвычайных ситуациях, например, во время наводнений и террористических актов.
Как и многие жители Мумбаи, она все больше опасалась нападения террористов. В июле прогремели взрывы в Бангалоре, а вскоре после этого – девятнадцать взрывов в самом центре Ахмедабада. Это не было делом рук маоистов: те орудовали в основном в сельских районах Индии. Теракты в городах готовили в основном исламские боевики – «во имя Аллаха», как они писали в электронных письмах, посылаемых в газеты.
Мумбаи, финансовая столица страны, вполне могла вызвать интерес у экстремистов, поэтому в пятизвездочных отелях появились особые группы безопасности с натасканными на поиск взрывчатки собаками. В аэропорту создали бункеры, заваленные мешками с песком. На Западном скоростном шоссе[83] засветились электронные табло с предупреждающей бегущей строкой: «Вы заметили незнакомца в вашем микрорайоне? Вызовите полицию!»
Обучение гражданской обороне казалось Манджу более надежным способом защиты города от террористов, чем ежедневные звонки в полицию по поводу появления на улице любого неизвестного тебе человека.
Во время одной из тренировок Манджу и еще человек сорок заперли в похожем на лабиринт подвальном помещении некоего административного здания. В эту группу входили в основном женщины средних лет и среди них – два студента, прекраснодушных идеалиста. Все они должны были изображать попавших под завалы: кричать, звать на помощь и отрабатывать навыки спасения жизни – своей и соседа. Инструкция гласила: «После взрыва бомбы постарайтесь сохранять спокойствие и добраться до безопасного места. Затем успокойте других и проводите их в укрытие. Во время наводнения можно использовать тыквы и пустые бутылки от воды, чтобы легче было удержаться на плаву. Если рядом с вами оказался тот, кто не в состоянии плыть самостоятельно, обвяжите его тело шарфом и тяните за собой».
Манджу была самой худенькой из всей группы и слишком слабой, чтобы выполнять тяжелую работу спасателя. Поэтому ей почти всегда доставалась роль потерпевшей. Изображая раненую, она раскидывалась на покрытом линолеумом полу, разметав косы, и вспоминала болливудские фильмы, чтобы как можно убедительнее продемонстрировать признаки физического страдания – учащала дыхание, бешено вращала глазами и, как положено в старом кино, вздыхала и дрожала. Тогда кто-нибудь подхватывал ее, взваливал себе на плечо и нес «в безопасное место». Здесь прикосновения были допустимы. Особенно было приятно лежать на руках у Виджая, серьезного парня с квадратным подбородком, командира ее батальона. Он очень ценил, что Манджу столь искренне и ответственно относится к роли жертвы.
Однажды вечером, когда девушка в своих новых джинсах и персиковой тунике направлялась после учений домой, Виджай окликнул ее, и они вместе пошли к автобусной остановке. Здесь он взял ее за руку – это произошло впервые в ее жизни. Теплая надежда шевельнулась в ее душе. Но Манджу и тут не утратила давно свойственной ей трезвости и практицизма. Она решила, что все это к лучшему: городские ребята с высшим образованием представлялись ей вполне подходящей партией для пока еще не вошедшей в высшее общество девушки.
В трущобном районе сложно что-либо держать в секрете. Айша пришла к выводу, что сохранение тайны – это нечто вроде сокровища, особой «валюты», которой ты владеешь. Люди могут сколько угодно обсуждать, что ты куда-то пошла или завела какие-то дела с кем-то. Но пока тебя не поймали с поличным, можно все отрицать.
День своего сорокалетия она отмечала скромно, дома. Небо было закрыто тучами, но дождь не шел. Сквозь облака светила бледная луна. Манджу раскладывала по тарелкам торт; на краю стола стояла миска с горой чипсов. Айша обняла сидящих по обе стороны от нее сыновей. Даже Махадео в этот день был в приподнятом настроении. Он шарил рукой в подаренном кем-то его жене пластиковом сундучке с шоколадными монетами, обернутыми в сверкающую фольгу.
– Мне уже сорок, и я хотела бы, чтобы этот сундук был наполнен настоящим золотом, – с улыбкой произнесла Айша, собираясь приступить к торту.
Тут снова зазвонил ее мобильный телефон. В последние пятнадцать минут он без конца трезвонила, а она прятала его все глубже в складки своего темно-синего сари. Но полицейский по фамилии Вагх никак не хотел отказываться от своего намерения поговорить с ней.
– Может, что-то случилось? – спросила Манджу. – Зачем так настойчиво названивать?
– Это та женщина, Рина, из шакхи[84], – солгала Айша. Имелась в виду работа женского крыла Шив сены. Но через минуту она неуверенно сказала: – Может, мне придется уйти…
– Что?! Скажи ей, что ты не можешь, у тебя день рождения! – весело отозвалась Манджу. Но Айша уже решилась ответить на звонок.
– Нет, я не могу, – сказала она в трубку. Последовала долгая пауза. – Нет, это невозможно. Может, завтра? Понимаете… – снова пауза. – Послушайте, я…
И вот она уже стоит перед зеркалом, пудрится, поправляет сари, собирает густые волосы, чтобы не падали на лицо. В зеркале отражались растерянные лица Манджу и мужа.
– Наверное, всем кажется, что мои бусы из настоящих камней, – щебетала Айша, явно нервничая. – Сегодня на вокзале один парень сказал мне, что лучше их спрятать, а то их украдут… А вы знаете, что кориандр стоит всего пять рупий на рынке Гхаткопар? Я некоторое время назад была неподалеку, когда ездила к подруге на чай, а потом я опоздала на автобус… Такой хороший, свежий кориандр, лучше того, что мы покупаем здесь…