– А почему голем сломал киоск?
– Случайность.
– Вот видишь! – Фата не знала, как именно выкрутился конец, но поняла, что шас ему верит, и приободрилась: – Я же говорила, что ни при чем.
– Теперь я это знаю…
Дамир потянулся, желая жарко поцеловать любовницу, Роксана тоже подалась вперед, напомнив опытную, но трепетную лань, и… И остановила порыв в тот самый миг, когда это сделал шас. На несколько секунд они замерли, затем одновременно повернулись к окну.
– Ты тоже это чувствуешь? – чуть удивленно поинтересовалась фата.
– Что именно?
– Мимо нас перемещается активизированный артефакт.
– Ага.
Не сговариваясь, они подошли к окну, быстро оглядели прохожих, и Дамир ткнул пальцем в бегущего молодого чела:
– У него!
– Согласна, – подтвердила ведьма. – Что будем делать?
– В смысле?
– Вчера голем, сегодня – чел с работающим артефактом в кармане… Тебе не кажется, что в Новосибирске происходит что-то непонятное?
– Нет, – спокойно ответил шас.
– Что «нет»?
– Ничего не будем делать.
Роксана проследила за взглядом Хамзи и коротко ругнулась: за челом вприпрыжку следовал толстенький конец.
В смысле – Пифуций.
– Это опять его выходка?
– А ты сомневалась?
– Я уже не знаю, в чем сомневаться, а в чем нет.
– Нужно просто принять факт, что он здесь, и нам от него никуда не деться.
– Звучит угрожающе.
– Увы, такова реальность.
Дамир почесал живот, наблюдая за тем, как Пифуций, для чего-то нацепивший на себя облик молодой мамаши с коляской, задыхаясь, скачет за челом, хмыкнул и покосился на ведьму:
– Что-то у меня от всего этого настроение улучшилось.
– Улучшилось или поднялось?
– Гм…
Вместо ответа Хамзи ухмыльнулся и подтолкнул подругу к спальне.
Роксана послушно подчинилась.
Нельзя сказать, что она была в восторге от желаний шаса – проводить время с затейником Пифуцием куда приятнее, – но сейчас она не могла себе позволить разрушить их отношения.
Взаимовыгодные отношения.
* * *1926 год, Бердск.
– Это что за деревня? – осведомился Тыц, разглядывая валяющийся прямо на дороге мусор. – Они вообще не убирают?
– Это городок, – уточнил Терс. – Бердск.
– Вонища тут знатная. – Дарг поморщился. – Ты уверен, что это город, а не сельский хлев?
– Тихо! – Разговаривая, Терс успел «подзарядиться» магической энергией из предусмотрительно прихваченного кувшина, а восстановив силы, смог провести полноценное магическое сканирование окрестностей.
– Нашел его?
– Нет…
– Тогда почему тихо?
– Потому что не мешай.
Молодой хван не мог провести поиск по генетическому коду и точно указать местонахождение дичи, поскольку у него не было образца кода; не мог накинуть на Бердск сеть и вычислить присутствие мага, поскольку лама тщательно маскировался под обычного чела; но в силах Терса было пройти по оставленным следам, что он и сделал.
– Церинг спустился под землю.
– Откуда ты знаешь?
– Он вернул на место доски лаза.
– Любой бы вернул.
– С помощью магии.
– Дурак, – вынес вердикт Тыц.
– Согласен, – поддержал друга Дарг.
Оставь лама лаз открытым, хваны, скорее всего, не обратили бы на него внимания: среди местного мусора валяющиеся доски ничем не выделялись. А вот повышение фона привлекло внимание Терса, и он догадался, куда направился чел.
– Как его найти?
– Он пошел к храму.
– Зачем?
– Там концентрируется подходящая для челов энергия, – напомнил Дарг. И, не удержавшись, добавил: – В школу надо было ходить!
В ответ получил подзатыльник, и хваны направились к стоящей вдали церкви. Молча направились, обдумывая ситуацию.
Спрятавшись под храмом, лама сделал очень хитрый ход – бузить в церквях нелюдям запрещалось категорически. Разумеется, периодически запрет нарушался, особенно – за пределами Тайного Города, особенно – в такой глуши, как этот замусоренный Бердск, но… Всегда оставалось место для «но»: во-первых, храм принадлежал именно той конфессии, которая, собственно, и наложила вышеозначенный запрет и связываться с которой у Великих Домов не было никакого желания; во-вторых, лама силен и наверняка постарается сделать бой как можно более шумным, что опять же привлечет внимание челов, за ними – человских иерархов, а за ними – Тайного Города.
– Может, сообщим старшим? – неуверенно спросил Терс.
– Мы должны сами взять Чинтамани! – отрезал Дарг.
– Если камень действительно здесь, – протянул Тыц.
– Здесь!
– Ты его не видел!
– Не хочешь – не ходи!
Тыц умолк.
– Мы здорово рискуем, – вздохнул Терс.
– Чинтамани, – повторил Дарг. – Вы как хотите, а я иду.
Через секунду выяснилось, что идут все.
При этом Тыцу выпало ползти по вонючим катакомбам – на тот случай, если Церинг соберется удрать, – и это обстоятельство вызвало шумное неудовольствие четырехрукого и короткий спор. Закончившийся, разумеется, согласием подчиниться воле жребия.
Недалеко от церкви Терс указал вход, Дарг сделал пару шагов в сторону, наклонился, пошарил в высокой траве вблизи гнилого забора и откинул деревянную крышку, открывая помрачневшему приятелю путь под землю.
– Мне здесь не протиснуться, – попытался в последний раз поспорить широкоплечий Тыц, но ему предложили попробовать, а когда выяснилось, что ширины прохода вполне достаточно, пожелали счастливого пути.
Вернули крышку на место и с прежней неспешностью пошли к церкви.
Готовя оружие и боевые артефакты…
Их было всего трое, причем один – практически подросток, но…
Но Церинг не обольщался: это хваны. И молодые гораздо опаснее старших, потому что у них нет осторожности, зато полным-полно желания прославиться и заявить о себе. Нет опыта, но его заменяют задор и азарт. А знаменитая скорость, в которой хваны превосходили даже навов, у молодых выше…
Лама надеялся, что церковь поможет, заставит четырехруких… нет, не отступить, конечно, но хотя бы остановиться и обратиться за советом к старшим, потерять время, столь необходимое Церингу для восстановления сил, однако просчитался. Увы, вид храма преследователей не смутил, и они продолжили приближаться к затаившемуся под землей ламе.
А самое плохое заключалось в том, что хитрые хваны накрыли окрестности «Разрушителем порталов», и Церинг не мог построить магический переход даже из неприкосновенного запаса энергии.
Ловушка захлопнулась.
– Он медитирует?
– Судя по виду – да.
– Судя по виду, он – лампочка. – Тыц посмотрел на Терса, убедился, что тот не опасен, обошел вокруг и поинтересовался: – Какого Спящего он светится?
Тому оставалось лишь развести руками.
Они отыскали Церинга глубоко, очень глубоко под землей, в потайной комнате, проход в которую им пришлось пробивать через пол подвала. Лама сидел в позе лотоса, глаза его были закрыты, дыхание редким, а выражение лица – безмятежным.
Церинг медитировал.
Но при этом его окружало видимое даже без магии сияние золотого оттенка.
– Это защита?
– Похоже.
– Я не могу к нему прикоснуться, – сообщил Дарг, одергивая руку. – Горячо.
– Наверное, он этого и добивался.
– Что будем делать? – Тыц зевнул. – Доложим старшим?
– Я понял, это «Кокон вечности»! – Терс почесал в затылке. – Нам рассказывали.
– В школе небось?
– Как ты догадался?
Тыц открыл рот, намереваясь рассказать как, но Дарг перебил друга:
– «Кокон» можно пробить?
– Что это вообще такое? – тут же спросил Тыц, недовольно покосившись на молодого.
– Сложнейшее защитное заклинание, которое доступно только челам. И то не всем, – рассказал ходивший в школу Терс. – Маг погружается в аналог летаргического сна, а вокруг него формируется мощная защитная оболочка.
– Рано или поздно у него закончится энергия, и мы до него доберемся, – хмыкнул Дарг.
– Увы, все не так просто, – вздохнул Терс. – «Кокон вечности» использует минимум магической энергии, только на запуск, а все остальное создается из резервов организма, который будто выворачивается наизнанку…
– Я выворачивал наизнанку разные организмы и видел эти резервы… – Однако шутка Тыца не имела успеха.
– Мы сможем достать ламу? – тихо спросил Дарг.
– Только когда он сам решит, что пора выходить, – с грустью ответил Терс. – Извини, мне жаль.
– Ты серьезно?
– Да.
Тело человского колдуна покрылось странной испариной. Церинга будто бы обмазали светящимся маслом, отливающим золотом, и это было только первое звено в цепочке преображений. Еще через десять минут защитная оболочка уплотнилась и слегка помутнела. Теперь стало видно, что Церинг сидит под колпаком, похожим на перевернутую воронку. Фигура внутри этой воронки становилась все более и более размытой, а когда исходящее от ламы свечение «размазалось» изнутри по стенкам воронки, а если по-умному – конуса, то очертания тела окончательно исчезли.