- А вы, миледи? Кому из невест вы отдаете предпочтение... и поддержку графства Нортвуд?
- Я буду любить всем сердцем ту императрицу, которую полюбит Адриан. И тебе того же советую.
По гравийной дорожке зашуршали шаги. Церемониймейстер вел к беседке девушку. У входа он посторонился и пропустил ее. Гостья поднялась на три ступени и оказалась лицом к лицу с Мирой.
Глория Сибил Дорина, дочь графини Нортвуд. Мира помнила ее рыжеволосой зеленоглазой девчонкой, эгоистичной и глуповатой. Покров манер, которые с таким трудом прививали ей мать и воспитательницы пансиона, едва скрывал легкомыслие и склонность к дурным шалостям. Веснушки на щеках придавали ее внешности миловидную простоту, Глория походила, скорее, на дочку мельника, чем графа. Такою она была в Клыке Медведя, бесконечные три месяца тому назад.
Теперь она переменилась до неузнаваемости. Темно-каштановые волосы падали на плечи пышной волной, серые глаза поблескивали серебром, пудра не оставила следа от веснушек. Неулыбающиеся губы веяли прохладой, строгое черное платье усиливало эффект. Глория преобразилась в таинственную северную дворянку - из тех, на кого так падки мужчины Фаунтерры. Ее внешность утратила былую яркость, но приобрела глубину и душу. Леди Сибил смотрела на дочь с нескрываемым восторгом, Мира - с завистью и досадой.
- Миледи, - поклонилась Глория собственной матери.
- Рада вас видеть в здравии, милая Минерва, - ответила ей леди Сибил и махнула церемониймейстеру: - Благодарю, вы можете идти.
Когда он удалился, графиня заключила дочь в объятья. Они заворковали наперебой:
- Я так скучала!
- Ты - настоящая красавица!
- Ах, мамочка!
- Как прошла дорога?
- Дорога была ужасна, зато дворец!.. Мама, дворец! Столица! Какое счастье, что, наконец, я здесь!
- И я счастлива, дорогая моя!
Мира всегда испытывала неловкость от подобных сцен. Бурные излияния чувств виделись ей чем-то неприличным. Нежность, пусть даже родственная, - слишком интимная штука, чтобы выставлять ее напоказ.
- Миледи, я оставлю вас наедине, - сказала она и направилась к выходу.
- Да-да, благодарю тебя, - ответила графиня. Глория так будто и не заметила Миру.
Девушка пошла прочь от беседки. В груди бурлили злость, обида, досада - сложно даже сказать, какого снадобья больше в этой смеси. Увидав Глорию, она словно изменила точку зрения, глянула на все иначе, под новым углом. Глория заняла место Минервы и приняла на себя опасность, предназначенную Мире, - можно сказать так. А можно выразиться иначе: простушка Глория взяла себе имя Минервы рода Янмэй - высокого, императорского рода. Имитирует ее, Минервы, внешность. Лишь взглянув со стороны, Мира поняла: она не была красавицей, но в чертах ее сквозила та особенная, горделивая порода, присущая лишь потомкам десятков поколений аристократов. Теперь же эту породу изображает Глория, а Мира носит рыжие волосы и сельские веснушки! Она с раздражением потерла щеки, встрепала пальцами прическу.
Мало того: Глория теперь живет в императорском дворце! Эта почесть предназначалась мне, Минерве из Стагфорта. Это я лишилась отца, это меня пытались убить, это я - наследница престола! А дворцовые покои достались Глории. "Под личной защитой владыки" - любопытно, что вкладывается в эти слова? Видится ли Глория с Адрианом? Возможно, он справляется о ее здоровье? Может быть, она ест за его столом? А почему нет - ведь Адриан мнит ее своею троюродной племянницей. Наверняка он пригласит родственницу разделить с ним трапезу - этого требует простая вежливость! Из вежливости же он заговорит с нею:
- Как сложилась дорога в столицу, миледи?
- Ах, ваше величество, путь был так долог и утомителен, зато радость встречи с вами вознаградила меня с лихвой!
Конечно, из одной лишь вежливости, он может подарить ей комплимент:
- Вы красивы, миледи.
Глория, конечно, не ляпнет какую-нибудь глупость про яркие обертки. Леди Сибил и пансионные дамы прекрасно ее выдрессировали!
- Ваше величество, - шепнет она и скромно опустит глаза.
- Я соболезную вашей утрате, - учтиво скажет владыка Адриан.
- Благодарю, ваше величество. Это, поистине, было ужасно. Ясным днем мы ехали сквозь лес...
Глория расскажет о засаде и убийстве отца. Ей это не будет стоить труда - ведь это было не с нею! Рассказывать о ком-то всегда проще, чем о себе. Мира смогла бы выдавить лишь то странное воспоминанье, как лес сделался серым и тусклым, и как она тушила пальцами свечные огоньки, удивляясь отсутствию боли. А вот Глория-то расскажет складно, да еще и с чувством, прибавит страдания, уронит слезу. У Адриана доброе сердце, он исполнится сочувствия к ней.
- Вашу утрату ничем не восполнить, миледи. Но все же, не забывайте, что я - ваш кровный родственник, и вы можете рассчитывать на мою заботу.
- Ваше величество!.. - Глория сумеет изобразить благодарность столь же робкую, сколь и горячую. Она - отличная актриса, этого у простушки не отнять.
- Ваша чашка опустела, миледи. Позвольте, я налью вам чаю.
Он возьмет золоченый чайник собственной царственной рукою. Знак исключительного внимания! Иной честолюбец с радостью принял бы его, но человек изощренный поступит иначе. В пансионе Глорию, конечно, обучили вести себя в подобных случаях.
- Ваше величество, я не заслуживаю такой заботы! Не смею принять ее. Буду счастлива, если вы позволите мне поухаживать за вами.
Чертовка! Наполнять кубок владыки - это чья-то родовая привилегия, передаваемая из поколения в поколение! Но Адриан не откажет несчастной девушке, столь утонченной в манерах, несмотря на горе. Он укажет на свою чашку, и Глория наполнит ее, изящно изогнув белую ручку. Хорошо хоть, руки у нее не так уж красивы: короткие ногти, широкие запястья...
Мира шла по садовой дорожке, не видя ничего вокруг и все глубже проваливаясь в завистливую фантазию. Вишня давно отцвела, сад заполнялся ароматом какого-то южного фрукта - сладким и терпким. Интересно, здесь в любое время года что-нибудь цветет? С тем расчетом, что когда бы владыка ни вышел на прогулку, он сможет пройтись цветущей аллеей... А что, если он позовет Глорию составить ему компанию? Прогуляться в обществе милой девушки приятнее, чем в одиночестве. И у Глории есть лишнее преимущество: она - не претендентка в императрицы. За ее спиной не стоит политический интерес, могучие лорды не следят за нею пристально, не примутся шептать: "Владыка гуляет с нашей ставленницей - это хороший знак! Он отдает предпочтение нашей невесте, можем смело начинать думать, как потратить наш кусок имперской казны!" Завистники не взропщут: "Владыка пренебрег нашей леди в пользу чужачки! Срочно ищем повода привселюдно унизить ее и ткнуть носом в грязь. А заодно поднимаем знамена, чтобы стереть с лица земли ее проклятущее семейство". Нет! С Глорией можно просто прогуляться, не боясь столкнуть лбами Великие Дома. Со мною тоже можно было бы...
О чем, любопытно, Адриан поведет беседу с Глорией? Пожалуй, спросит о Севере - это самая очевидная тема. Поинтересуется, как дела в родной земле Глории... то есть, Минервы.
- Как течет жизнь в вашей родине, леди Минерва? Тоскуете ли вы по ней, оказавшись здесь?
Родина Миры - крохотный форт среди леса, окруженный несколькими деревнями. Но Глория - не Мира, она провела четыре года в пансионе среди Кристальных гор. Это - красивейшая местность во всей Империи! К тому же, пропитанная аурой святости: через Кристальные горы пришли в подлунный мир Праматери и Праотцы. Не скупясь в красках, Глория опишет снежные вершины, захватывающие дух перевалы, сияние ледников, порывистую силу горных рек. Добавит духовного налета: "Ах, я ступала там, где прошли стопы Милосердной Янмэй, нашей с вами святой прародительницы". Именно "нашей с вами", с мягким нажимом. "Я ощутила, - скажет Глория, - я почувствовала, прониклась до самых глубин сердца, до душевного трепета..." Чем прониклась, что ощутила? Не имеет никакого значения. Эти глаголы сильны сами по себе, вне связи с существительным. Скажи человеку: "я почувствовал всею душою", сделай значительную паузу - и он тут же поймет, с какой глубокой натурой имеет дело.
Глубокая натура! - повторила Мира с едкой самоиронией. Я-то всегда считала, что глубокая натура - это моя особенность, моя, можно сказать, фамильная привилегия. Леди семейства Нортвуд имеют право держать руки в муфте в присутствии владыки. Женщины Стагфорта имеют право обладать глубокой натурой! И что же теперь? Я молчала все время аудиенции. Я смеялась, как лошадь, во время бала. В танце сбилась с такта, в ответ на комплимент нагородила дерзкой чуши. Жалкая претензия на остроумие - вот все, что увидел во мне владыка. Может быть, это я пуста, а не Глория? Возможно, я была умна прежде, а теперь лишилась этого, как имени, цвета волос и глаз?..
Звук голосов привлек ее внимание, и Мира увидела группу людей, собравшихся в большой мраморной беседке у пруда. Голоса казались азартными и увлеченными, в душе девушки проснулось любопытство. Она сомневалась, имеет ли право присоединиться к компании, но заметила лазурных гвардейцев около беседки, и это решило сомнения: один из них был ей знаком с бала. Мира не помнила его имени, но знала, что он носит рыцарское звание. Зачастую этого вполне достаточно.