– Мисс Лей, – воскликнула она, – я так и думала, что это вы.
Я покраснела, вспомнив, что прошлой ночью она была среди гостей в солярии.
– Решила прогуляться до деревни и вот оказалась здесь, – объяснила я.
– Вы нашли наш фамильный склеп.
– Да. Очень красивое сооружение.
– Пожалуй, если склепы могут вообще быть красивы. Я часто прихожу сюда, – сообщила мне она, – чтобы принести цветов на могилу Элис.
– Да-да, конечно, – пробормотала я.
– Вы, разумеется, видели склеп Тре-Меллинов?
– Нет.
– Он вон там. Пойдемте, я покажу вам.
Она провела меня к склепу, который не уступал в роскоши только что виденному. На черной плите – ваза с маргаритками, похожими на розовые звезды.
– Это я их принесла. Ее любимые цветы, – губы Селестины дрожали, казалось, она сейчас заплачет.
Взглянув на дату, я увидела, что она совпадает с датой смерти Джеффри Нэнселлока.
– Мне пора возвращаться, – сказала я.
Селестина кивнула. Горе мешало ей говорить. Я подумала, что она-то любила Элис, и, может быть, больше, чем кто-либо другой. Я уже совсем было собралась рассказать ей о своей находке, но заколебалась. Память о вчерашнем позоре была еще слишком свежа. А что если она снова напомнит мне, что я всего лишь гувернантка и не имею никакого права вмешиваться в дела своих хозяев?
Я распрощалась с ней и, уходя, видела, как она опустилась на колени перед могилой. У ворот я еще раз оглянулась: лицо ее было закрыто руками, а плечи сотрясались от рыданий.
Придя домой, я тут же вытащила дневник. Шестнадцатого июля, накануне того дня, когда Элис, по рассказам, бежала из дома с Джеффри Нэнселлоком, она записала, что должна завтра зайти к ювелиру по поводу броши, которая понадобится ей для приема восемнадцатого июля.
Женщины, собирающиеся бежать из дома, таких записей не делают.
Я чувствовала, что у меня в руках пусть косвенное, но все же доказательство того, что рядом с телом Джеффри Нэнселлока в разбившемся поезде нашли не Элис. Но тогда придется вернуться к тому же вопросу. Что случилось с Элис? И если не она похоронена в склепе из черного мрамора, то где она?
Глава 5
Каждое утро я просыпалась в предвкушении новых открытий, но дни, как один похожие друг на друга, тянулись однообразной чередой, и в моем расследовании я не продвинулась ни на шаг.
Прекрасно понимая, что в моих руках находится очень важная улика, я не знала, как поступить дальше. Может, рассказать Коннану Тре-Меллину о том, что я прочитала в дневнике его жены? Было совершенно ясно, что она не собиралась никуда уезжать и тем более исчезать так внезапно. Я уже хотела было так и поступить, но передумала, не вполне доверяя Коннану Тре-Меллину. Размышляя о судьбе Элис, я вдруг подумала: если предположить, что Элис не ехала в том поезде, значит, кто-то знает, что в действительности с ней произошло. Кто может это знать? Тре-Меллин? Соседи? Слуги?
Но была, пожалуй, еще одна причина, по которой мне не хотелось говорить об Элис с Коннаном Тре-Меллином. С Питером Нэнселлоком говорить на эту тему скорее всего бесполезно: он слишком легкомысленный, любой разговор превращает в флирт.
Лучше всего было бы поговорить с его сестрой Селестиной. Она любила Элис, они были дружны. И все-таки что-то удерживало меня от такого шага. Селестина Нэнселлок жила в другом мире, она принадлежала обществу, границы которого не смела переступать обыкновенная гувернантка, о чем недвусмысленно мне уже дали понять. Я и так позволила себе слишком многое.
Миссис Полгрей? Наверное, она была бы не прочь со мной поговорить, но я сама не желала этого разговора. У меня никак из головы не шли ее привычка пить чай с «капелькой» виски и отношение к Джилли.
Именно поэтому я и решила на время оставить свои сомнения при себе. Наступил октябрь, а осенью эта часть Англии необычайно красива. Неистовый юго-западный ветер, одновременно теплый и влажный, казалось, впитал в себя все ароматы пряностей солнечной Испании; он подхватывал тонкие паутинки и развешивал их на кустах и ветках деревьев. Издалека они напоминали легкие газовые шарфики, усыпанные бриллиантами. Дни стояли жаркие, как в начале лета.
– В Корнуэле лета долгие, – повторял Тэпперти.
Нередко с моря ветер пригонял туман, который окутывал дом, сливаясь с серым камнем, так что из беседки на южном склоне порой невозможно было различить ни дома, ни моря, ни неба. В такие дни чайки кричали очень тоскливо, словно напоминая о бренности мира. Но цветы продолжали цвести – синие, розовые, желтые. Такое огромное количество цветов я видела только в оранжереях. Цвели и розы, и фуксии.
Однажды я спустилась в деревню и на двери церкви заметила объявление: конные состязания состоятся первого ноября.
Вернувшись, я рассказала об этом Элвине, которая, к моей радости, пришла в неописуемый восторг. У меня были опасения, что она возьмет и откажется от нашей затеи, что с приближением конного праздника в ней проснутся все ее прежние страхи. Я сказала ей:
– Осталось всего три недели. Неплохо было бы побольше позаниматься в эти дни.
Она живо согласилась.
Я предложила изменить распорядок дня, чтобы мы могли ездить верхом не только после обеда, но и по утрам.
Получив одобрение, я пообещала ей:
– Я посмотрю, как это лучше устроить.
Коннан Тре-Меллин уехал в Пензанс. Узнала я об этом совершенно случайно, когда Китти принесла вечером воды.
– А хозяин сегодня днем уехал. Вернется теперь только через неделю, никак не раньше, – сказала она.
– А как же конный праздник? – спросила я.
– Ну, к празднику он обязательно будет дома. Он же один из судей. Нет, праздника он никогда не пропускал.
Я разозлилась на него. Мне он мог ничего не говорить о предстоящем отъезде, но как не зайти попрощаться с дочерью?
Я много думала о нем. У меня возникли сомнения, действительно ли он поехал в Пензанс. Может быть, и леди Треслин срочно понадобилось навестить своих родственников?
– Прекрати немедленно! – стыдила я себя. – Что это на тебя нашло? Какие мысли тебе приходят в голову! И совершенно бездоказательно, между прочим.
Я убедила себя, что пока Тре-Меллин в отъезде, думать о нем не стоит.
С моей стороны это было достаточно искренне. Зная, что его нет в доме, я действительно почувствовала облегчение. Запирая на ночь дверь спальни, я понимала, что это совершенно излишне, но продолжала так делать из-за сестер Тэпперти. Мне не хотелось, чтобы они догадались, что все это время я запиралась от Коннана Тре-Меллина: хотя и совершенно необразованные, в таких вопросах они соображали совсем не плохо.
– Сейчас надо сосредоточиться на подготовке к состязаниям, – сказала я Элвине.
Я раздобыла программу праздника. Для детей школьного возраста устраивались соревнования в прыжках, и я решила записать Элвину в группу для начинающих, где у нее будет больше шансов на успех. Весь смысл затеи в том, что она должна победить и выиграть приз, чтобы удивить отца.
– Посмотрите-ка, мисс, – сказала Элвина. – А почему бы вам самой не принять участие вот в этом соревновании?
– Естественно, я не стану этого делать.
– Но почему?
– А потому, моя дорогая, что здесь я для того, чтобы тебя учить, а не в соревнованиях участвовать.
Глаза Элвины заискрились лукавством.
– Мисс, – сказала она, – я сама запишу вас на этот вид соревнований. Приз будет ваш. Здесь никто так не умеет ездить верхом, как вы. Ах, мисс, вы обязательно должны участвовать!
Она смотрела на меня с робкой гордостью, и мне вдруг стало приятно, что она гордится мной и хочет, чтобы я выиграла приз.
А почему бы и нет, собственно говоря? В таких конных праздниках, насколько мне известно, участвуют все сословия без исключения.
Вслух же я произнесла свою излюбленную фразу, которую берегу для подобных затруднительных случаев:
– Посмотрим, – сказала я.
Как-то раз после обеда мы с Элвиной проезжали мимо Маунт Уиддена и повстречали Питера Нэнселлока.
Под ним была гнедая кобыла изумительной красоты, и, едва взглянув на нее, я почувствовала, что у меня глаза заблестели от зависти.
Питер пустил лошадь галопом и, поравнявшись с нами, осадил ее, при этом он театральным жестом сорвал с головы шляпу и низко поклонился. Элвина радостно засмеялась.
– Какая приятная неожиданность, дорогие дамы, – воскликнул он. – Надеюсь, вы едете навестить нас?
– У нас были другие планы, – ответила я.
– Жестокая! Но поскольку вы здесь, вы обязательно должны зайти к нам и выпить чего-нибудь прохладительного.
Я собралась было отказаться, но Элвина попросила:
– Ну, пожалуйста, мисс, давайте заедем в Маунт Уидден. Спасибо, дядя Питер, мы обязательно заедем к вам.
– Я-то надеялся, что вы давно навестите нас, – сказал он с упреком.
– Мы не получали конкретного приглашения, – напомнила я.
– В Маунт Уиддене вам всегда будут рады. Неужели вы все еще сомневаетесь?