Неужели его нет на похоронах отца? Именно так. И нет никого, кто бы представлял его? Никого. А что же Мария Анжуйская? Ведь она же супруга покойного короля и мать нового? Никакой Марии Анжуйской. Королева Франции отсутствовала на похоронах короля Франции. Это уже смахивало на ярмарочный фарс.
Жанна подумала, что ангелы милосердия на небе наверняка стыдятся такого поношения. Стало быть, люди утратили уважение к смерти? Но, по правде говоря, этот спектакль имел отношение не столько к смерти, сколько к власти.
Похоронный перезвон завершил службу. Гроб и изображение короля были доставлены в Сен-Дени. Во главе кортежа шел поэт, заклятый враг покойного, герцог Карл Орлеанский. Нежный Карл Орлеанский, ныне убеленный сединами, чьи стихи она некогда с умилением читала. За ним следовали брат Карла граф Иоанн Ангулемский, их сводный брат Жан де Дюнуа, хранитель печати Гийом Жювеналь дез Юрсен и великое множество старцев, у которых не осталось ни страхов, ни надежд. Их карьера была завершена. Единственной причиной их появления в кортеже стала верность. В сущности, они провожали в последний путь самих себя: их славные деяния уходили в тень вместе с умирающей лилией, которую затмила новая, рождающаяся.
Измученная Жанна решила вернуться домой.
Если бы она дошла до Сен-Дени, то оказалась бы свидетельницей нешуточной ссоры. Рассказал ей об этом Сибуле, который сопровождал кортеж до базилики: королевские конюшие и священнослужители аббатства не поделили золотистое сукно, которым был накрыт гроб. Они стали тянуть его в разные стороны и едва не разорвали. В конце концов Жювеналь дез Юрсен и Жан де Дюнуа решили, что оно достанется аббатству. Верх бесстыдства: настоятель Сен-Дени Филипп де Гаммаш оставил свой пост, чтобы также засвидетельствовать уважение дофину. На замену вызвали аббата из Сен-Жермен-де-Пре. Сибуле сообщил, что проповедь произнес – о ужас! – Тома де Курсель, один из тех судей, что приняли решение подвергнуть пытке Орлеанскую девственницу во время процесса над нею. Сибуле искренне негодовал.
Жанна добралась до улицы Бюшри на пределе моральных и физических сил.
– Это не похороны, а пир шакалов, – сказала она.
Госпожа Контривель и кормилица никак не могли успокоиться: увидев сверху злоумышленника, который пытался взломать входную дверь, они опрокинули ему на голову лохань с кипящей водой.
– Надо было слышать, как он вопил! – воскликнула госпожа Контривель.
Погребение Карла VII ее совершенно не волновало. Она уже видела похороны Карла VI.
Тело несчастного Карла VII Валуа обрело покой в земле только 7 августа, через семнадцать дней после того, как его покинула душа.
Все ждали Людовика. Новый монарх не торопился.
Восьмого августа, спустя восемнадцать дней после смерти отца, он все еще был в Женапе. Через три дня он все-таки стронулся с места. В Авене, в графстве Артуа, отслужили заупокойную мессу. Он соблаговолил присутствовать на ней – в траурном облачении. Но едва были произнесены слова "Ite, missa est" [22] , сменил его на красно-белый наряд и отправился на охоту. Подданным показалось, что это хороший повод отличиться: они нарядились в черное и ринулись к новому королю с соболезнованиями – тот их не принял. Урок был усвоен: Людовик не желал, чтобы его отца оплакивали.
Между тем трон оставался пустым. В течение нескольких дней Париж будоражил слух, что коронован будет не Людовик, а его младший брат Карл, герцог Беррийский, герцог Нормандский, герцог Гиеньский. Так якобы было сказано в завещании Карла. И тут же нашлось множество доводов в пользу этого решения. Говорили, что именно поэтому королева, рассерженная последней выходкой покойного супруга, не пожелала присутствовать на похоронах.