Толпа царицынских горожан в тот же час набежала в кабак, куда вошел Разин с товарищами. Со всех сторон раздавались здравицы атаману, веселые выкрики. Не смея расспрашивать ни о чем самого атамана, царицынцы обращались к его казакам:
— Пошто вы стоите у стен, город в осаде держите, а к нам не идете? Замка на воротах ведь нет!
— Мы силой к вам не хотим. Может, не любо вам казаков принимать! — ответил Степан, усмехнувшись так, что никто не понял — смеется он или говорит от сердца.
— Да что ты, батька, мы рады всегда! Коли надобен город, иди!
— Слышно, ждет воевода с верхов и с низовьев подмогу. Тебе бы в городе было крепче сидеть от бояр!
— Отколь же вперед ждут подмогу? — спросил Разин. — А ну-ка, бегите кто к воеводе, зовите: мол, Стенька велит приходить к нему наскоре, без проволочки!
— Пошла потеха! — воскликнул один из посадских, бывший в прошлом году при том, как Степан трепал за бороду их прежнего воеводу, Унковского.
Несколько казаков, а с ними и посадские и стрельцы задорно поднялись из-за столов и пошли к воеводе.
— А может, тебе атаман, лучше в город нейти, так стрельцов ждать. А то, смотри, сколь, придут — не попасться б в стенах, как мышь в мышеловку! — простодушно советовали горожане.
К кабаку подскакали казацкие кони. Наумов с двумя казаками взошел на крыльцо.
— Степан Тимофеич, там из степей наехал татарский мурза. Сказывает, он-де племянник того, что камчами забили. Хочет полон выкупать.
— Мне недосуг, Наумыч. Вишь, добрые люди сошлись толковать. Богат мурза?
— Весь в шелках. С ним двести жигитов, и тоже в шелках все. А ко-они — цены нет!.. — сказал казак, сопровождавший Наумова.
— Ишь, дьявол! Люблю коней… А в дар мне коней привел? — спросил с простодушной алчностью Разин.
— Двух серых привел, — сообщил Наумов.
— Люблю серых! — признался Разин. — Слышь, Наумыч, ты с нами сядь да чарку испей. Винцо хорошо! — похвалил он. — Так вот что: ты к Усу его отведи, да с Усом с ним и рядитесь. Скажи Василию: за каждого татарина брал бы по два коня аль по десять овечек. Черт с ними — куда нам ясырь за собою таскать!.. А выкуп возьмем — мы все войско посадим в седла!..
— Ты бы сам торговался, батька! — сказал Наумов.
— А что — caw да сам! На что же у меня есаулы! Иди, иди. Тут сейчас воеводу ко мне приведут, он нужные речи скажет.
— Твое здоровье! — воскликнул Наумов и брякнул пустою кружкой о стол.
— Пей здравье царицынских горожан. Они с нами в дружбе, — сказал Разин. — А то сидел бы тут с нами, не сдохнет мурза, подождет!
— Не ладно так, батька. Ты войско кинул, я кину, — несмело сказал Наумов; он был ревнив к войску и не любил отлучаться.
— Ну ладно, езжай, — согласился Разин.
Наумов вышел из кабака и помчался по улице.
— Удал атаман! — похвалил его вслед Степан.
Царицынцы продолжали беседу.
— Степан Тимофеич а сказывают, астраханские стрельцы с воеводой на нас Волгой идут. Ты неужто оставишь нас? Коль в город влезут стрельцы, нам добра не жди! — говорили царицынцы.
— Да уж что говорить. Натешится воевода над вами за сбитый замок!..
— Не допусти, атаман! — попросил один из посадских. — Нам худо станет, а и тебя зажмут. Ты в стены их пустишь, тогда и тебе беда!.. Царицын ведь крепость могуча!..
— А с вами, царицынски, вижу, совет мне держать об ратных делах! — с дружелюбной улыбкой сказал Разин. — Вижу, что вы ко мне с прямым сердцем… Пью ваше здравие, добрые люди! — воскликнул Степан, подняв чарку.
— Степан Тимофеич! Батька! Как воеводе сказали, что ты к нам в гости пожаловал, он подхватился да в башню! — возвратясь в кабак, сообщили посланные. — Да ныне к нему все близкие прибрались и заперлись там. Мы сказали, что ты его кличешь. Он дурно нас избранил. А московски стрельцы с ним сидят, из пищалей стрелить нас грозятся!
Разин захохотал.