Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная стр 60.

4

Но это все дела прошлые, вызывающие больше смех, чем сожаление. А что же нынешние актеры? Каково их отношение к званским бирюлькам?

– Вообще-то это ерунда и ничего не дает в плане льгот.

– Даже не знаю, мама порадовалась.

– Звания любят только закомплексованные люди.

– Как вы разговариваете с народным артистом!

Все материальные блага, прилагающиеся к актерским званиям, в конце 90-х исчезли. Но попробуйте артистов лишить этих самых званий: старики взвоют, молодые их поддержат. Почему? Все объяснения, которые я услышала, практически сводятся к одному – если актеру не могут платить деньги, то хотя бы уважение в виде званий позволяет ему чувствовать себя человеком.

Но: как можно чувствовать себя человеком, если у тебя пустой карман? Неужели сознание «я – заслуженный», «я – народный» способно утолить чувство голода? Или легче жить с мыслью, что после смерти сын скажет: «Мой папа был заслуженным артистом»? А хорошим-то он был? Это просто какие-то чудеса психического аутотренинга, которые часто принимают невероятные формы. Так, одни артисты, пользуясь непозволительной прежде близостью с политиками, пробивают через них переход из заслуженных в народные. А другие доходят до того, что на концертах просят конферансье объявлять их не заслуженными, а только народными. Народу-то, который пришел на концерт, откуда знать, кто есть кто на самом деле. Народ идет на фамилии, а не на звания.

5

Демагогический вопрос: кого считать народным? Того, кого знает все население от Москвы до Камчатки, или известного только отдельным его представителям? Вот, например, Владимир Высоцкий – он кто? Оказывается, всего-навсего заслуженный. Рассказывает бывший работник наградного отдела Министерства культуры Марина Савина:

– К нам пришли из театра документы на Высоцкого, но в этот момент у него случился запой, и по моральным соображениям дело затормозили. А через несколько лет, когда документы Высоцкого уже лежали на подписи, он умер.

На похоронах сказали: «Он умер народным». Хоронил его точно – весь народ. Но Высоцкий был и по-настоящему заслуженным – в окружении сотен заслуженных, получивших звание за выслугу лет.

По совершенно необъяснимым причинам в свое время звание народной СССР не дали любимице отечественного кинематографа, красавице Людмиле Целиковской (фильмы «Сердца четырех», «Воздушный извозчик», «Антон Иванович сердится» и другие). Недостойными в свое время считаться народными России оказались Леонид Броневой, Валерий Золотухин, Спартак Мишулин, Олег Стриженов, режиссер Петр Фоменко, документы которых из последней инстанции – Верховного Совета РСФСР – возвращались в Минкульт.

Спустя много лет Спартаку Мишулину на одном из приемов какой-то чиновник с партийным прошлым самодовольно признался, что это именно он завернул документы артиста. На вопрос «почему?» цинично хохотнул: «Да так мне захотелось. Все равно ты свое получил».

Может, отменить все эти знаки отличия, чтобы не будить в артисте зверя и не превращать искусство в ярмарку тщеславия?

– Мы долго прожили в режиме раздачи. Когда нас выстраивают, мы начинаем отрабатывать эти звания, – считает народный артист СССР Армен Джигарханян.

– А вы, Армен Борисович, смогли бы отказаться от столь высокого звания?

– Я бы отказался. И отменил бы его, но… Легко отказываться, когда имеешь. Я вот сказал: «Отказался бы», – и тут же вспомнил своих товарищей, которые ждут. Они же меня разорвут.

Это, пожалуй, один из немногих, кто допускает мысль о ликвидации «раздаточной».

Людмила Касаткина говорила:

– А вот в концертах я не прошу представлять меня народной артисткой СССР, я настаиваю на этом.

– Почему, Людмила Ивановна? В зале есть те, кто не знает, что такое СССР.

– Мы как-то с Юрочкой Никулиным говорили о том, что не отдадим наши звания: мы их заслужили. Не кидай камень в прошлое, он вернется к тебе.

У поколений актеров советского и постсоветского периода тем не менее наблюдается разное отношение к званиям. Старшее поколение, большую часть жизни прожившее в условиях раздачи дефицита, цепляется за звания, хотя все понимает. На самом деле публике без разницы, кто на сцене – народная артистка Советского Союза Алла Пугачева или просто Алла Пугачева – дама без регалий.

Кстати, именно Алла Борисовна – последняя из тех, кому успели выдать звание народной артистки страны, которой уже нет.

А молодежь, похоже, не ждет милостей от природы: ей куда труднее, чем старшим товарищам, прожившим в тепличных (как это теперь становится ясно) условиях развития советского искусства. Черный юмор – единственное спасение для многих. Я знаю одну артистку, которая, получив значок заслуженной, не нашла ничего лучшего как приколоть его на шорты и в таком виде явиться в гости.

Вопрос о ликвидации званий не стоит, наградной отдел в Минкульте есть и загружен работой. Но… И все-таки… «на свете есть вещи лучше и слаще. Звание не делает богаче, делает зависимее». С таким мнением умудренного жизнью Армена Джигарханяна нельзя не согласиться.

Зритель

Самые верные и преданные спутники жизни звезд – это «сыры». Странное название, правда? Существует две версии происхождения этого слова. Согласно первой – великий тенор Сергей Лемешев как-то отправился покупать сыр. Идущие по его следу «лемешистки» скупили затем весь сорт сыра, который приобрел их кумир. Кажется, это был сыр рокфор. Согласно второй версии, «сыры» происходят от слова «сырость». Имелось в виду, что ради любви к звездам их поклонники мужественно переносили и жару, и снег, и слякоть. Но как бы там ни было, оглядывая прошлое этих людей, их существование не назовешь иначе, как

Трогательная жизнь «сыров»

1

Итак, Париж. Начало века. На спектакле в Гранд-опера одна чувствительная дамочка обливалась слезами, а потом хлопалась в обморок. Как выяснилось позже, за это ей хорошо платили. Так зарабатывали на жизнь клакеры парижского театра. Наши же клакеры…

– «Клака»? Вы назвали нас клакой? Это не совсем так. Клака, как вы изволили выразиться, предполагает плату. А значит, и работу. Для большинства людей, входивших в наш круг, это была жизнь. Любовь…

Так считает ветеран балетных «сыров» Большого театра Игорь Пальчицкий. Он и те, с кем он меня свел. Все, кроме Пальчицкого, просили не называть их фамилий. Это мне показалось странным, тем более что их воспоминания не претендуют на историческое исследование клакерского движения в России, а скорее выглядят милым ретро из разряда ковриков с лебедями, елочных игрушек из папье-маше и детских лифчиков с резиночками. Это то, что практически исчезло или изменилось до неузнаваемости. Хотя Большой театр был, есть и будет.

2

Самая многочисленная армия фанатов была у чудного тенора Сергея Лемешева. Примерно с полтыщи одержимых. Вырвать из их рук пальму первенства норовили поклонники Ивана Козловского. Спор решала сцена дуэли в опере «Евгений Онегин». После того как романтичного Ленского (Лемешева) убивали, зал пустел наполовину, – чего не наблюдалось на спектаклях с участием Козловского. «Козловистки» кусали локти.

Что за народ входил в клаку? Полоумные? Бедные студенты? Обеспеченные скучающие дамочки? Однозначно ответить невозможно. Очевидно, и те, и другие, и все остальные. Скажем, среди «лемешисток» в первых рядах ходила прокурор из Ленинграда, которая запросто посылала всех: «Какое заседание?! У меня сегодня „Евгений Онегин“!» – и «Стрелой» отъезжала в столицу. Девочка из профессорской семьи, некая Инна Завьялова, вообще больше месяца нигде не работала, так как гастрольные маршруты ее кумира легко перечеркивали все потуги государства на ее трудовую дрессуру.

Газеты обвиняли их в тунеядстве, обзывали «сырами» и «подсырками». Но даже представители пролетариата перед лицом высокого искусства чихали на трудотерапию постсталинской эпохи. Простая малярша Валя дошла до того, что недалеко от дачи Козловского соорудила себе шалаш с присущей пролетариату неприхотливостью и стойко сносила тяготы подзаборной жизни.

Любовь и преданность их были неземными. На 500-м юбилейном спектакле «Евгений Онегин» «сыры» преподнесли Лемешеву уникальные гусли из карельской березы, на которые были натянуты струны из червонного золота. «Звените, струны золотые, во славу русского певца», – было написано на этом поистине царском подарке. Рассказывают, что тенор впервые прослезился публично.

Но, судя по всему, «лемешистки» были без тормозов. Они имели две официальные «явки»: в кафетерии на углу улицы Горького и переулка Садовских и комнатенку, снимаемую под крышей дома через дорогу от лемешевского. Здесь в горячих (и часто хорошеньких) головках рождались операции, многие из которых отличались особой дерзостью и выдумкой.