Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная стр 56.

Животные

Если бы они могли говорить, они бы открыли всю подноготную спектаклей. Они бы рассказали о своих великих партнерах. И поведали, что именно им, а не своим коллегам, звезды с мировыми именами доверяли самые сокровенные тайны. Эти Мурки, Васьки, Шарики и Барсики бескорыстно, практически даром, служили и служат театру. Почем нынче звериный труд на сцене, опасен ли он для окружающих и многие другие вопросы возникают, как только братья наши меньшие появляются на сцене и демонстрируют в полной красе и многообразии

Скотный двор нашего театра

1

Первыми в животном деле на театре оказались, как и следует ожидать, новаторы – Станиславский с Немировичем-Данченко, в 1902 году поставившие спектакль «Власть тьмы» по Толстому. Слухи о крайнем натурализме постановки разлетелись по Москве еще задолго до премьеры. Зрители с нетерпением ожидали увидеть на сцене обещанных телят, коров, кур, жеребят и много-много натуральной грязи. Но на деле за всю деревенскую скотину на сцене отдувалась лишь одна лошадь. Ее показывали два раза за спектакль – один раз проводили на втором плане, второй – она стояла в стойле и жевала небольшую кучку сена.

Посмотрев на все это, критики понесли, но не лошадь, а артистов. «Наконец я нашел-таки одно вполне непосредственное существо, – сообщал рецензент „Новостей дня“ некий господин Мунштейн. – Это была деревенская кляча, даже не обычный извозчичий одер, а довольно приличная лошадь темной масти, плохо загримированная деревенской клячей». Рецензент даже взял интервью у кобылы, и та пафосно воскликнула:

– Неужели господин Станиславский думает, что я бы с меньшим реализмом ела овес или сено, чем он свой черный хлеб!

Короче говоря, лошадь была недовольна.

И при советской власти главный драматический театр страны никогда не пренебрегал в своих художествах братьями нашими меньшими.

2

Сегодня скотный двор российского театра весьма пестр и разнообразен. Среди артистов разных званий расхаживают собаки, кошки, кролики, куры, петухи, лошади, козы и даже черепахи. Вовсю летают голуби – большими и малыми стаями.

И все-таки самой распространенной живностью на сцене справедливо считаются кошечки и собачки – от дворовых до благородных дорогих пород. Самый крупняк играл в Ленкоме – бобтейл с музыкальной кличкой Джаз в «Мистификации» и овчар Дарс Винтерборн в «Трех товарищах» в «Современнике». Последний продолжает дело своего отца Зенберг Винтерборна, первым (замечу, достойно) дебютировавшего в «Трех товарищах».

– Не опасно такую серьезную породу выставлять рядом с артистами? – спрашиваю кинолога Павла Власова.

– Не опасно, потому что все под контролем. Собака-то обучена.

Но даже хорошо обученная собака может прихватить, как это было с артистом Александром Бердой. В сцене факельного шествия он, вопреки предостережениям инструктора, махал руками. Ну, собачка его и цапнула. С тех пор Берда встал с другой стороны.

Но, как выясняется, есть проблема, о которой не подозревает зритель. Оказывается, больше всего от прекрасного страдает не артист, не режиссер, а именно собака. Перед выходом на сцену у нее буквально начинается истерика. Ну просто как у некоторых народных артистов.

– Дарса трясет, бьет крупной дрожью, как только он слышит музыку, после которой нам надо идти на сцену, – продолжает инструктор. – По-хорошему, для психики собак их надо менять в спектакле каждые полгода.

А вот «Вишневый сад» можно назвать самым собачьим спектаклем, хотя Антон Павлович Чехов не предусмотрел среди действующих лиц животных. Но многие мастера режиссуры регулярно гувернантке Шарлотте придавали собачку. Считалось, что без нее странности Шарлотты будут непонятны.

Ольга Аросева играла роль Шарлотты в спектакле «Вишневый сад» Театра сатиры:

– Спектакль должен был ехать на гастроли в Болгарию. Но за границу не всякого артиста тогда брали, а собак тем более. Сказали, что пуделя мне найдут на месте. И действительно, в каждом городе, где мы выступали, все собачки работали хорошо. Но вот в одном, не помню уже в каком по счету, собака улеглась на сцене и, как я ее ни тянула, не двигалась с места. Рычала зверски. В кулисах со смеху умирал Андрей Миронов: «С имением не хочет расставаться», – говорил он. А мне не до шуток – я же не могу текст от себя нести, мол, «пошла вон» и прочее.

– Ермолай Алексеевич, идите сюда, – зову я Лопахина. Выходит и шепчет мне: «Эта сука переживает за имение больше, чем хозяйка». В общем, общими усилиями увели собаку.

Режиссер Леонид Трушкин не только завел собачку в своем «Вишневом саду», но и укокошил ее руками злобного Лопахина. Но та, не будь дурой, через какое-то время после «смерти» опять вышла на сцену. Каково было артистам, увидевшим «покойницу» в полном здравии и делающей стойку с высунутым языком, можно только догадываться.

Целую стаю вывел на сцену Михаил Левитин – в его «Ким-танго» по сцене носились двенадцать (!!!) такс. Причем раньше они делали это самостоятельно, но позже с ними стал пробегать специальный обученный человек.

– Дело в том, что среди «артисток» завелась одна, которая всех ссорила, и могло произойти все что угодно, – объяснял мне режиссер.

А всё интриги, интриги, интриги – они дошли даже до собак.

3

Теперь кошки. Они чрезвычайно талантливы, но очень несчастны. Вот в МХТ, в Камергерском переулке, жила кошка Машка, которую обожал весь театр, и ее без боязни занимали в спектаклях. Так, в «Женитьбе» Машка четко проходила по прямой из кулисы в кулису и ни разу не отклонилась от курса. Разумеется, в конечном пункте ее ждало законное блюдце с вкусной едой, но никакие наглые происки зрителей, вроде «кис-кис», не могли заставить Машку испортить режиссерскую концепцию. Правда, жизнь у Машки сложилась плохо. Очевидно, за свой артистический талант и хорошенькую наружность она пользовалась у местных котов зверским успехом. И вот по весне, в самый разгар кошачьих свадеб, Машку возлюбленные просто растерзали. Так бывает всегда, когда из стаи самцов самка отдает предпочтение кому-то одному.

– Легендарный кот жил в Казанском драмтеатре, – рассказывает художник Мария Рыбасова. – Как только давали третий звонок, он шел в реквизиторскую и забирался в клетку, которую потом выносили на сцену. На кота не могли нарадоваться, но, как это часто случается, в один прекрасный день он исчез, и реквизиторы, утирая слезы, заменили его на блатную кошечку, которая пристроилась жить в кабинете главного режиссера. Но блат таланта ей не прибавил, и все, включая главрежа, почувствовали разницу.

Однако у кошек есть одно коварное качество – они гуляют сами по себе. В том числе и на сцене. Так, во время спектакля «Кабала святош» во МХАТе, где никакие кошки не предусмотрены, случилась сцена, срежиссированная как по нотам. В то время, когда Олег Ефремов и Иннокентий Смоктуновский вели диалог, с двух сторон одновременно навстречу друг другу вышли две кошки. Они шли вальяжно, синхронно ступая и не обращая никакого внимания на великих мастеров сцены. Те очнулись, когда в зале начался гомерический хохот.

Зрители следили только за кошачьими движениями, и мэтры вынуждены были взять паузу, еще раз убедившись в старой театральной истине: переиграть животных и детей на сцене – это утопия. Зрители, когда видят животных, сразу забывают все на свете. Именно по этой причине Анатолий Эфрос отказался от щенка в спектакле «Эшелон». Как только тот возникал в руках инвалида, по залу ползло умильное: «Ой, щеночек, ой, маленький». О какой игре, режиссерских замыслах могла идти речь?

4

Но находятся люди, кто готов эту истину оспорить. Например, главный режиссер московского театра «Эрмитаж» Михаил Левитин, который в театральной Москве давно мог быть удостоен звания «Почетный животновод» или «Главный зоотехник» отечественной сцены.

– Артист ошибается, если считает, что животное его переиграет. Нет, оно не играет, а что-то собой являет. Есть режиссеры, которые хотят удивить животными, а есть, которые мыслят ими.

Так много лжи в театре так много притворства, что возникает необходимость, чтобы на сцене было нечто абсолютно реальное. Считать реальным существование артистов, даже самых блестящих – очень сложно. А животные несут некую тайну, которую мы в жизни стремимся разгадать, а на сцене сам Бог велел это делать. Животных в моем театре было много: одно время жил индюк, но с ним не справились. Были кролики, черепахи, куры, петухи, собаки разных пород. А вот кошек не было.

– Почему?

– Я их боюсь и считаю большой случайностью: любая кошка может появиться в любой момент, когда ей заблагорассудится (о чем и говорилось выше). Она есть только в одном спектакле – «Хармс». Понимаете, когда поется песня: «А люди машут кошками», я должен не словами потрясать, а кошками. Иногда такая иллюстрация животными, если текст требует того, дает невероятную силу.