Актер на приеме у психолога. Тот спрашивает:
– Ну вот допустим, у вас в руках пистолет, перед вами режиссер и ваша теща. В кого вы стреляете?
– Ясное дело, – отвечает тот, – в режиссера.
– Хорошо, второй выстрел. В кого стреляете?
– В режиссера.
– Но почему?
– Контрольный выстрел.
Режиссер спрашивает у актера:
– Ну, что вы делаете в этой сцене?
– Что я делаю в этой сцене?
Режиссер:
– Я первый спросил.
Столичный режиссер приезжает в провинцию ставить «Гамлета».
Труппа на гастролях, и директор театра ведет режиссера в фойе посмотреть портреты актеров и по ним выбрать действующих лиц. Режиссер останавливается возле одного снимка:
– Потрясающая фактура. Какое лицо! Вот – Гамлет.
– Я вам не советую, – говорит директор.
– Да что вы? Только он должен играть в моем спектакле!
Начались репетиции. Режиссер умирает от восторга: так хорошо репетирует артист. И вот премьера. Открывается занавес, на сцене – Гамлет, который вместо шекспировского текста начинает нести что-то невнятное: «Бу-бу-бу, бу-бу-бу». Кривляется.
– Дайте занавес, занавес!
Режиссер в панике несется за кулисы.
– В чем дело? Ведь вы так прекрасно репетировали.
– Значит, так, господин режиссер. Когда вы репетировали, я вам не мешал.
Артист подходит к доске объявлений. Читает:
Вторник – свободен, среда – свободен, четверг – свободен. Пятница – о, совсем свободен!
6
А тема «молодой артист и старый»? Пожалуйста:
Молодой артист получил маленькую роль и, понятное дело, нервничает. Прибегает к старому: «Михал Иваныч, что делать, как сыграть?» – «Ну что у тебя там?» – снисходительно басит старый. – «Да мне в первом акте надо выбежать на сцену, выпить стакан водки и убежать». – «Замечательно – и?..» – «Ну как оправдать?» – «Значит так, заготовь себе в кулисе стакан водки, не пей всякую дрянь, что заготовит Нинка, реквизиторша. Выпей водки и играй». – «Да как же водку-то пить? У меня во втором акте написано, что я должен быть абсолютно трезвый». Молодой от такого совета чуть не в коме. «А вот это, батенька, сыграть надо».
Почему-то любят, чтобы в анекдоте опытного артиста звали Михал Иванычем, а молодого… да нет у него ни имени, ни фамилии. В такой позиции заложена своя философия. В общем, вот вам еще один Михал Иванович.
Старый артист отыграл спектакль, откланялся, довольный появляется в кулисах. Там к нему бросается молодой.
– Михал Иванович, дорогой вы мой. Вы – гений, гений!!!
– Да брось, братец, гении другие.
– Нет, чистый гений, гений!!
– Ну, может, у тебя замечания какие есть? Может, с органикой что-то не то?
– Нет-нет, что вы! Такая органика!
– Ну все ж таки! Может, во фразе какая интонация не та?
– Прекрасная интонация, точнее не бывает.
– Ну, мы ж коллеги, не боись, покритикуй.
– Да все так, Михал Иваныч. Ну, разве что… вот в этой фразе пережали…
– Ну-ка, ну-ка, в какой же это?
– Вот в одной только, когда вы говорите: «Не хвастайся надоями, дура».
Пауза.
– А твоя Танька все гуляет и гуляет.
7
Было бы ужасной несправедливостью, если бы театральные анекдоты сводились только к господам артистам, режиссерам и их непростым взаимоотношениям. Такой несправедливости театр перенести не может, поскольку уважительно относится ко всем работникам сцены. Поэтому есть анекдот, например, про монтировщиков, который звучит в виде вопроса:
– Чем отличается молодой монт от старого?
Ответ:
– Молодой, когда падает с колосников, кричит: «Е… твою мать!» А старый, когда летит, кричит: «Го-ло-вы!»
8
Не забыты, между прочим, даже театральные уборщицы, которым в анекдотах отводится роль великих критиков.
Уборщица тетя Маша утром моет коридор и собирает после вчерашней премьеры, закончившейся грандиозным банкетом, бутылки. И ворчит:
– Ох уж эти артисты, мать твою так. Нагримуются с утра и ходят, как говны…
9
Даже зритель и тот нашел свое место в анекдотическом эпосе.
Первый звонок, билетеры открывают зрительный зал и видят, что прямо в центре партера развалился человек.
– Кто вы? Что вы здесь делаете? – трясут они его. Тот в ответ только мычит. Бегут за администратором. Тот:
– Товарищ, покиньте зал.
В ответ по-прежнему мычание. Приводят наконец милиционера. Страж порядка сурово трясет лежащего, как грушу:
– Гражданин, покиньте зал.
Опять невразумительное мычание.
– Да кто вы, в конце концов? Откуда?
И тот со стоном:
– С балкона.
Гастроли
Представьте. Ночь. Стук колес. Свист гудка. Локомотив таранит темнотищу. Да мало ли поездов рассекает каждую ночь, как нож масло? Поездов много, а «Красная стрела» – одна. Хотя с виду – такая же металлическая колбасина, только выкрашена в бордовый, а не в зеленый, цвет.
«Стрела» эта всегда была в СССР элитным поездом: билеты стоили дороже и расписывались по броням, не хуже любого продуктового или мануфактурного дефицита. Еще «Стрела» рождает комплекс ощущений – от бытовых до философских. Чистое белье, первоклассная обслуга. Лег в Москве – проснулся в Питере. Ты уже не здесь, но еще не там… Эта ночлежка на колесах чревата романтическими приключениями. Но самое главное – «Стрела» перевезла столько артистов, сколько не снилось ни одному поезду. Итак, Москва, Ленинградский вокзал. Поезд № 2. Отправление – в 23.55. Прибытие утром, потому и
Утро стрелецкой казни
За что проводницы обожали Караченцова – Запасное одеяло для Плисецкой – Пугачева не терпела тюльпаны и пэтэушниц – Сто грамм с прицелом1
– Да кого я только ни возила. Тихонова, Мордюкову, Крючкова, Пугачеву… Легче сказать, кого не возила – Магомаева, наверное, а так – всех, – говорит мне проводница Нина.
Другая – Лариса – организует чаек, и мы уже час как хорошо сидим в проводницком купе с единственной сиротской полкой: я затерта в угол, рядом бригадир Володя в серой форменной фуражке (от стеснения он то снимает, то надевает ее), рядом с ним Лариса, а в дверях – Нина. Так и едем.
Володя:
– Я вам так скажу. Вот раньше посадка на поезд – это был праздник. Здесь можно было напрямую встретить руководителей страны и города. С любыми артистами повидаться. Вот Борис Николаевич, перед тем как стать президентом, ездил «Стрелой». Даже выпивал. Но это было раньше.
Нынешних политиков (разговор этот был в конце 90-х) проводники не одобряют. Самое интересное, что все, о ком они сейчас вспоминают (Романов, Зайков, Соловьев, Ходырев – ленинградское начальство коммунистического периода. – М. Р.), запомнились моим собеседникам тем, чем никогда не отличались в жизни, – демократичностью поведения и хорошим обращением с обслугой. Во-первых, здоровались с проводниками, ботинки об коврик вытирали. Не то что нынешние.
Нина:
– Собчак нам сразу не понравился. Высокомерный какой-то.
Лариса:
– И никогда прежние с охраной не ходили. А теперь вот Степашин ехал, так его такая свита провожала!.. Охранники так и шныряли. Да кому он нужен?!
Хороший вопрос покрыли смехом.
Лариса:
– Недавно я возила Ходырева (бывший мэр Санкт-Петербурга. – М. Р.), так он мне прямо сказал: «Как мы бездарно сдали власть… И кому?!»
А вагон мелко дрожит стаканами с кипятком, и металлические ложки с подстаканниками вызвякивают свой аккомпанемент к нашей беседе.
– А артисты какое на вас впечатление производят?
Володя:
– Они совсем не высокомерные. Наоборот, простые. Они, когда подходят к поезду, любят на себя внимание обратить. Ну, например, громко здороваются. Помните, девочки, Сергей Захаров, когда он был молодой и в фаворе, подошел как-то к последнему, шестнадцатому вагону и громко так спрашивает: «А первый вагон – он с какой стороны?»
Нина:
– Ну как себя ведут? Раньше больше по купе собирались. Выпивали иногда. Но так чтоб напиваться – ни-ни. Хиль однажды, помню, запел – на иностранцев обиделся. Они ему сказали: «Какой же ты артист, если не поешь?»
Лариса:
– Знаете, чем мне нравится Караченцов?
2
Жизнь богемы глазами проводников – это свежий, незамыленный взгляд на кумиров со стороны кулис: в исподнем, без грима, с зубной щеткой в руках и полотенцем на шее. А как ощущают себя на публике господа артисты, богемные «стрельцы»?
Григорий Горин так и говорил, что «Стрела» практически была клуб своих.
– Пока идешь по поезду к вагону, встретишь столько знакомых артистов, писателей, журналистов… И всегда это была очень тяжелая поездка. Всегда в «Стреле» много пилось, трепалось, решалось мировых проблем.