– Нет, не собьете.
– Нет, собью, вот увидите!
Как-то давали «Горе от ума», где артистка играла Лизу. В заключительном монологе во втором действии суфлер подает Лизе:
И артистка, ни о чем не думая, повторяет за ним слово в слово – «суфлерчика Ванюшу» вместо «буфетчика Петрушу».
6
Интересно, что и через сто лет мало что изменилось в облике суфлера. Это бессребреники невидимого театрального фронта, которые и в XXI веке демонстрируют бескорыстие и преданность своему делу. Вот старый мхатовский суфлер – Татьяна Межина. Она служит в театре 35 лет, половина из которых отдана суфлерскому делу. Ее учила суфлер из бывших актрис Ольга Бартошевич.
Татьяна Межина:
– Меня учили так – никогда не торчи в книжке, иначе пропустишь все на сцене. Посыл звука должен быть четким и направлен вперед. К артистам нужен индивидуальный подход.
А господа артисты… они мало изменились в своем отношении к суфлеру. Например, Олег Ефремов терпеть не мог, когда ему подсказывали текст, который он всегда идеально знал и в случае накладки сам выпутывался из положения. Помнят, как еще в «Современнике» в каком-то спектакле расстреливали Ефремова – комиссара. Белогвардеец прицеливается, спускает курок… и никакого выстрела, потому что шумовик за сценой куда-то исчез, его не могут найти. Белогвардеец безрезультатно прицеливался три раза, и на четвертый Ефремов схватился за живот и, со словами «бесшумной, гад», «замертво» упал. «Бесшумной» – имелась в виду пуля, которой его прикончили.
– А вот Вячеслав Михайлович Невинный, тот всегда мне говорил: «Если я забуду, я на тебя гляну», – вспоминает Межина. – Хотя он всегда выучивал текст. Просто мы в своей будке для него страховка. Или Анатолий Кторов. Тот был первый оговорщик на сцене. Он мог вместо «советский» легко сказать «светский», а в «Чрезвычайном после» он вместо «наш суетный тысяча девятьсот тридцатый год» сказал «наш суетный тысяча девятьсот тридцатый век» – и сам захохотал. Он всегда первый хохотал. Вот он любил суфлеров и обычно говорил: «Ты за мной следи, я сегодня путаюсь».
Из мхатовских стариков суфлеров любили Алексей Грибов, Алла Тарасова. Грибов нервничал, если не видел в будке привычного лица, и этот факт – доказательство тому, что профессию суфлера можно отнести к профессиям психотерапевтическим.
7
Кстати, о будках. Сегодня они сохранились лишь в трех столичных театрах – Большом, Малом и МХТ им. Чехова. Если смотреть со сцены, то вид будки мало изменился – та же норка, только более комфортабельная и без сквозняков. Стульчик, стол для текста, как полочка, лампа, пульт.
Из суфлерской же будки видно и слышно такое, что даже опытный зритель не заметит. Например, заговор мастеров против новичков. Их любил устраивать любимец публики Василий Топорков. Спектакль «Лиса и виноград». Эзопа поймали, привели в дом хозяина и кричат: «Привели Эзопа под стражей!» И вот Топорков, который играет Эзопа, на репетиции подходит к молоденькой артистке, исполняющей роль служанки, и на полном серьезе говорит ей: «Деточка, поверьте мне, старому опытному артисту, такое бывает: если вы говорите „привели Эзопа под стражей“, то зритель слышит „привели, и жопа вся в саже“. А если вы скажете „привели, и жопа вся в саже“, то он услышит, что привели Эзопа под стражей. Это такой эффект». Сказал и ушел, оставив артистку в ужасе.
И вот спектакль. Труппа затаилась, ждет, как молоденькая артистка скажет про… сажу. Суфлер видит всеобщее напряжение, готовое разорваться хохотом.
– Но… – говорит Татьяна Межина, – сработал закон театра – даже самый неумный артист никогда не уйдет от привычной реплики. И артистка, ко всеобщему неудовольствию, все-таки правильно произнесла: «Привели Эзопа под стражей».
Тот же Топорков в начале своей карьеры имел печальный опыт в работе с суфлером. В провинции он играл в спектакле «Коварство и любовь». На одном из представлений ему пришлось срочно заменить неявившегося актера, игравшего отца Карла Моора. И вот сцена свидания в тюрьме. Топорков, который совсем не знал этой роли, сидит, слушает суфлера. Тот шепчет: «Кашляет». Топорков не понимает. «Кашляет», – повторяет суфлер. Топорков напрягается. «Кашляет же!» – нервничает суфлер.
– Кашки бы, – довольно повторяет артист.
На легендарном спектакле «Синяя птица», который играли уже несколько сот раз, артист Всеволод Шиловский (Кот) забыл свою реплику. Он элегантно движется к суфлерской будке: «Мяу-мяу, мяу-мяу» – в надежде услышать подсказку. А из суфлерской будки ему в ответ: «Мяу-мяу». Суфлерша решила, что Шиловский таким образом с ней заигрывает.
8
А вот в Театре имени Маяковского не было будки. Там суфлер тихо сидел на стульчике в кулисах, и все артисты знали, что если Любовь Лазаревна Лесс на месте – спектакль пройдет спокойно.
Александр Лазарев рассказывал:
– Это была удивительная личность – очень профессиональная, но при этом смешливая, шумная. Обладала способностью подсказывать так, что в кулисах ей кричали: «Люба, тише! Люба, тише!» Об этом в театре вспоминают со смехом, но она действительно была профессионалом высокого класса. В отличие от всех предыдущих наших суфлеров, она писала нам записки с замечаниями или приходила в гримерки и разбирала ошибки.
«Сашенька, – говорила мне Любовь Лазаревна, – вы неправильно произносите слово. Так по-русски не говорят». От нее же я услышал, может быть, первый в жизни комплимент. В спектакле «Плоды просвещения» я играл Сахатова, который при первом появлении сбрасывал шубу: «Сашенька, кто вас научил сбрасывать так шубу с плеча? Кто ваши родители?»
Но и с профессионалами случаются казусы. Шел спектакль «Жизнь Клима Самгина». Юрий Горобец играл ротмистра Романа Леонтьевича. И артист Анатолий Ромашин, который вышел на сцену, вдруг забывает его имя. Он подходит к кулисе и тихо так спрашивает: «Люба, как зовут Горобца?» И она на полном серьезе отвечает: «Юрий Васильевич».
9
Суфлер в пьесах и водевилях – чаще всего роль эпизодическая. А вот сатирик Виктор Шендерович в сценке «Нимфа» сделал его одним из главных действующих лиц. Вот как это у него получилось.
Гамлет. Что там дальше?
Суфлер. «Офелия! О нимфа!»
Гамлет. Кто?
Суфлер. Что?
Гамлет. Кто нимфа?
Суфлер. Офелия.
Гамлет. Мы чего играем?
Суфлер. «Гамлета».
Гамлет. А «Поросята»?..
Суфлер. «Поросята» были с утра.
Гамлет. Сейчас что, вечер, что ли?
Суфлер. Ну.
Гамлет. С ума сойти, как летит время! «Офелия! О нимфа!..»
Занавес
Нужен ли суфлер театру будущего, если театр настоящего так легко отказался от этой профессии? Возможно, была права Сара Бернар, когда, вернувшись в Париж из европейского турне, буквально уничтожила в своем театре суфлерскую будку? Как показал опрос, радикальных поступков относительно раритетной профессии в театре никто не жаждет. Актеры считают, что суфлер на репетициях незаменим. А некоторые хотели бы видеть его и на спектакле – как гарантию внутренней уверенности, покоя и талисман успеха.
Как же он оплачивается, труд суфлера? И есть ли у этой редкой профессии будущее? Не хотелось бы расстраивать наследников старинного ремесла, но их коллеги в начале века получали несравнимо больше – от 100 до 150 рублей в месяц. Это были очень большие деньги: покупательная способность рубля была совершенно иной, чем теперь, – килограмм парной говядины стоил 47 копеек, а обед в трактире из пяти блюд обходился в 13.
В наше же время материальное вознаграждение суфлера зависит от экономического состояния самого театра. Самый высокий оклад в первой четверти ХХI века имеет суфлер Театра им. Евгения Вахтангова – среднемесячная зарплата со всеми выплатами составляет под сто тысяч. Его коллеги в других театрах имеют раза в три меньше. Да и не во всех театрах эту профессию сохранили в штате.
Леонид Ошарин, директор Театра имени Маяковского:
– В нашем театре когда-то был свой суфлер, но позднее из-за экономии ставку его настолько сократили, что мы перевели сотрудника в другую категорию, чтобы он получал побольше. А в «Et Cetera» сохранили ставку. Он получает чуть меньше помрежа, тысяч 25 примерно.
Суфлеры есть в Малом, Вахтанговском. В Московском Художественном театре их даже несколько. В большинстве же столичных театров от них отказались по разным причинам: Школе драматического искусства не позволяет особенность пространства – нет кулис, сцены как таковой, и расстояние между артистами и зрителем минимальное. В театре у Сергея Женовача суфлер тоже без надобности, потому как труппа еще молодая, память у всех пока хорошая. Но стоит ли отказываться от услуг представителя вымирающей профессии?