Эдриен приподнял одну бровь, увидев их на столе перед Фионой.
– Твой пес не свел его с ума своим храпом?
Как видишь, нет. Мы спали все втроем, словно близнецы в утробе матери. А утром я приготовила Джону завтрак, – гордо сообщила Фиона.
– Когда ты последний раз делала что‑либо подобное? – ехидно поинтересовался Эдриен.
– На День матери в возрасте двенадцати лет. Эдриен и сам отлично знал, что утром Фиона признает только одно занятие – привести себя в порядок.
– Боже правый! – он со вздохом поднял глаза к потолку. – Вынужден признать: скорее всего это любовь.
Глава 8
Джон продолжал изумлять Фиону своими достоинствами, главными из которых она теперь считала его выдержку и терпимость. Он ничего не сказал Фионе, когда в их первый совместный уик‑энд она объявила, что должна остаться в городе, чтобы поработать. Шла фотосессия с Тестино, так что об отъезде не могло быть и речи. Джон отреагировал совершенно спокойно, сказал, что у него тоже накопилось много работы и он с удовольствием воспользуется возможностью ликвидировать завалы. Потом он даже заехал ненадолго на фотосъемки, чтобы посмотреть, что это вообще такое. Джону было интересно понаблюдать за тем, что происходит на съемочной площадке.
Когда вечером Фиона, усталая, вернулась домой, ее ждал приготовленный Джоном ужин. На улице стояла чудовищная жара, а Фионе пришлось провести весь день на раскаленной солнцем площадке. Они вместе приняли ванну, а после Джон предложил сделать ей массаж.
– Ну за что бог послал мне такое счастье? – сказала Фиона, когда Джон разминал ее уставшую спину.
– Не тебе, а нам, – уточнил Джон, целуя Фиону в макушку, словно заботливый и любящий отец.
Джону было хорошо рядом с этой женщиной, он снова был не один. У него начиналась новая жизнь, совершенно не похожая на прежнюю. Это и нравилось ему, но и тревожило в глубине души. Ну что ж, неизвестность – это всегда риск.
– Вечером я выводил сэра Уинстона на прогулку, – сообщил Джон. – У нас был долгий разговор. Старик сказал, что прощает мне мое непрошенное вторжение. Если честно, его волнует только одно: не займу ли я его место в шкафу.
Фиона тихо застонала при мысли о наболевшей проблеме. За всю неделю у нее так и не было времени что‑то предпринять. Джон уже намекнул ей, что его костюмы скоро потеряют свою безупречную форму, пребывая в такой тесноте. А один раз ему пришлось даже гладить себе нужную рубашку перед уходом на работу. Одежда Фионы словно выживала из шкафа его вещи. Мистика, да и только!
– Ой, прости, Джон. Совсем забыла об этом. Клянусь, завтра же я что‑нибудь придумаю.
Но дело в том, что вешалки в комнате для гостей уже ломились от висевшей на них одежды. Что ж, придется свалить вещи на кровать. Игра стоила свеч. На следующий день, верная своему слову, Фиона вынула из шкафа все свои кожаные брюки и юбки и сложила их поплотнее на кровати. По крайней мере теперь Джон сможет повесить в гардероб что‑то еще. Фионе оставалось только радоваться, что сейчас не зима. Тогда для вещей Джона вообще вряд ли нашлось бы место.
В следующий уик‑энд они отправились в Хэмптон, и, к восторгу Фионы, Джону удалось арендовать на весь август яхту – не такую большую, как та, что была у них в Сен‑Тропе, но такую же красивую. Джон и Фиона проводили на ней каждый уик‑энд. Как‑то раз с ними даже выбрался Эдриен. Лето пролетело стремительно – работа, уик‑энды на яхте, визиты к друзьям. Сэр Уинстон привык к Джону. Джамал явно симпатизировал Джону и говорил про него, что он истинный джентльмен, а Фиона к концу лета уступила Джону чуть ли не половину места в своих шкафах. К этому моменту в «Шике» уже вовсю шла работа над декабрьским – рождественским – номером, и в редакции творилось невообразимое.