- Слушаю?
Как-то грубо я. Невежливо. Но с другой стороны, дон Бернардо если и испытывает ко мне какие-то теплые чувства, тщательно их прячет, выставляя маску показного безразличия. Вон, даже Оливию взад-вперед гонял, когда надо было сообщение передать, не удосужился «спуститься» на мой уровень. Так что и ответ закономерен – мне не за что демонстрировать щенячий восторг от общения с ним.
- Она тебя хоть поблагодарила? – Вновь это холодное безразличие. В голосе только информативная составляющая. Что-то вроде: «Хуан, в Сан-Пауло сегодня был дождь?» Варианты ответа: «Да». «Нет». Означающие лишь довод до сведения, каковы сегодня были погодные условия в этом крупнейшем полисе Южной Америки.
Я пожал плечами.
- А должна была?
Он про себя хмыкнул.
- Думаю, стоило бы.
- Это вы так думаете. – И продолжил с жаром:
- Дон Бернардо, я пыль, червяк! Хорошо, что она меня выслушала, это уже достижение!
На сцене разыгрывался спектакль под названием: «Мы ничего не видим, не слышим и нам не интересно». Парни повысили тональность обсуждения, и по лицам было видно, изнывают от любопытства. Дон Бернардо не баловал их вниманием; то есть он зашел ко мне, и это выводило меня в их глазах на новый уровень. Вот только на какой – этот вопрос читался в каждом их слове и жесте.
- И вообще, дон Бернардо, я не нуждаюсь в «спасибах». Ни ее, ни ваших, - зло продолжил я. - Мне вообще от вас ничего не нужно. Ни от кого из вас. Да, я влез в это дерьмо, и буду работать, как ждет от меня королева, но это не значит, что буду позволять во благо ее целей топтать себя. И на любую попытку себя унизить отвечу ассиметрично.
- Тише, тише, герой! – в голосе собеседника зазвенела сталь, но я чувствовал, внутри он улыбнулся. Я ему нравился, как нравится эксцентричному человеку буйство вулкана, первозданная необузданная стихия. – Хорошо, что тебя никто не слышит. – Помолчал. – Хуан, это не игрушки. Лея говорила, объясняла, что на кону?
Я пожал плечами.
- Я это и так понимаю.
- Тогда в чем дело?
- В том… - Я почувствовал, что снова завожусь, и сделал все возможные усилия, чтобы удержаться. Сформулировал:
- В том, что я не буду вашей марионеткой. Не нужно за меня планировать каждую мелочь, каждую деталь. Я буду делать так, как МНЕ хочется, даже если вы посчитаете это неправильным.
- Ваши сценарии не сработают, - помолчав, продолжил я, пытаясь объективно донести позицию, а не выглядеть «яколой». – Просто не смогу реализовать их. Но смогу реализовать свой. И если сделаю в процессе какую-нибудь каку-бяку, кого-то как-то оскорблю, совершу не совсем этичный не всем нравящийся поступок… Я не буду оглядываться на вас. Просто сделаю это, и всё.
Дон Бернардо покачал головой.
- Начнем с того, что пока тебе позволяют делать всё, что хочешь. Не ограничивают…
- Ключевое слово «пока», дон Бернардо, - перебил я.
Старик вздохнул и… Согласился.
- Тут ты прав. Но должен понимать так же, что на человека, получившего карт-бланш, ложится огромная ответственность. Если провалишься, с тебя будет совершенно иной спрос. Сейчас можно обвинить в чем-то нас, меня и Лею, что не поняли, не подсказали, не подставили плечо… После же…
Я кивнул.
- Я рискну, дон Бернардо. – Повернул к нему голову и почувствовал, как глаза сверкнули. Внутри меня пылал огонь решимости, и в отличие от музыки, в успехе ЭТОГО мероприятия уверенность была. Это вам не октавы с ладами перебирать!
Из груди старика вырвался обреченный вздох.
- Я поговорю с крестницей. Надавлю. Но результат должен быть! – теперь глаза сверкнули у него.
- Будет. – Я еле сдержал улыбку.
- Помощь нужна? – потеплел его взгляд. Я задумался, пожал плечами.
- Если что понадобится – обращусь. Контакты нам, как понимаю, вы и без меня подстроите. А в остальном… Если что – зайду, - повторился я. - Надеюсь, примете меня, пустите в кабинет? Не уподобитесь высокомерной внучке?
Он мог и осадить, но я почувствовал внутри старика слабину. Дон Бернардо мог устроить этот разговор раньше, настроить рабочие отношения. «Снизойти». Но не сделал этого. А сделал только сейчас, когда я отдал песню его крестницы другой.
Хотя старика я не винил и не собирался. К нему, в отличие от ее высочества, я испытывал лишь чувство глубокого уважения. Он мог в моих глазах строить меня, сопляка, ставить на место. В силу возраста и жизненного опыта. Но маленькая богиня под эту категорию никак не подпадала.
* * *
Репетиция шла своим ходом. Вначале присутствие дона Бернардо, пересевшего на первый ряд и внимательно нас слушающего, напрягало. Но постепенно все расслабились – старик не вмешивался, только смотрел. Дело все так же не шло, но теперь, ввиду присутствия высокого гостя, орать друг на друга было некрасиво. Приходилось договариваться, упражняться в красноречии, что градус накала существенно убавило. Под конец даже начало что-то выходить. Не торт, но результат удовлетворил и Хана, и Карена, и даже Фудзи. Во всяком случае, в первом приближении.
- Разрешите? – Когда мы закончили и облегченно вздохнули, дон Бернардо поднялся на сцену. Мы уж было и забыли про него – за всё это время он не проронил ни звука.
Хан отдал ему гитару, старик быстро поколдовал в настройках и издал звук… Вот вроде бы тот же самый, но совершенно иной.
- Вы, детки, неправильно взялись за дело. Пытаетесь играть рок-н-ролл, прогнав его через призму нашего восприятия. Нашего времени, нашей культуры.
Карен попробовал что-то возразить, но дон Бернардо лишь слегка сощурился, и возражение застряло у него в горле.
- Хуан, знаешь это? – заиграл он, вновь поколдовав в точных настройках. Звук получился мелодичный, но скрипучий; звонкий, но грустный. Слегка трагичный, но в то же время какой-то жизнерадостный, обнадеживающий. И это та же самая гитара, которой все дни на моей памяти оперировал Хан!
- Знаю, - кивнул я.
- Тогда пой.
- Но…
- Никаких но! – Старик сверкнул глазами, и мой протест так же застрял в горле. И когда он зашел на второй круг, из меня полились слова, которые я старательно выводил, пытаясь не сфальшивить:
Кивок. Все правильно, работай дальше. И я продолжил…
Нет, конечно, фальшивил – куда ж без этого. Я уже говорил, в том числе дону Бернардо, что это не мое. Но центром вселенной на эти десять минут стал не я, а он. Его гитара. Его пальцы, бегающие по ладам, выдающие ТАКОЕ, что пацаны, окружив его, пораскрывали рты и боялись произнести слово, дабы не спугнуть волшебный миг, повисший над сценой в этот момент. Потому, как после нескольких лирических куплетов начался соляк, и сеньор Ромеро наглядно продемонстрировал, что не зря дважды становился лучшим гитаристом планеты. А так же, что так просто это звание не дают; его надо заслужить, и для этого играть нужно… Как бог, не хуже!
После соляка, был мой черед «идти на повышение». Я не оробел, и вложил в голос всю энергию, на какую был способен. Но этого было мало – концовку я банально не вытягивал. Там требовался совершенно иной голос, повыше и посильнее моего. Хотя…
Нет, не моё. Но я честно пытался.
Всё. Гитара дона Бернардо смокла. И лишь спустя несколько долгих секунд парни очнулись, одновременно забросав старика кучей вопросов. Глаза их горели, и ручаюсь, теперь они готовы были продать душу дьяволу, но довести наш проект до ума. Тихонько сбежать уже не получится.
…Но я больше и не рвался. Я вдруг понял, что всё у нас наладится. Главное желание.
Конечно, это не просто так, помощь дона Бернардо. Это его аванс в наши с ним дальнейшие отношения. Таким незамысловатым образом он покупает меня, сажает «на иглу» - я больше не смогу жить, как прежде, как и пацаны. Звучит грустно, но на самом деле я не жалел – оно того стоило.
Старик вскинул руку. Парни моментально замолчали. Вторая его рука тем временем вновь подкрутила что-то в настройках, и гитара издала совершенно иной звук. Более жесткий, агрессивный, но всё ещё мелодичный.
- Эту вещь знаешь?
Я вновь кивнул. Ее мы с парнями не прогоняли, но слушал я много чего. В корпусе было достаточно для этого времени. И практически сразу вступил – проигрыш согласно моей памяти был небольшим.
Песня очень красивая, мелодичная, и старик, играя ее, аж зажмурился от удовольствия. И если бы не мой голос, который всё портил, было бы здорово, просто сногсшибательно! Но он не слышал меня, словно не замечал. И я старался не подвести, выкладывая всё, отмерянное природой.