Никогда! – сказала я себе. Лучше стать гувернанткой, зависящей от капризов безразличных хозяев или несносных детей, которые иногда могут быть дьявольски жестокими. Или пойти в услужение к какой-нибудь ворчливой старой даме, став ее компаньонкой. Я буду, конечно, несчастна и не потому, что передо мной откроется темная пропасть одиночества и унижения, а потому, что у меня не будет возможности заниматься работой, которую я любила больше всего на свете.
Развернувшаяся передо мной картина определенно отличалась от той, что я себе представляла. Увиденное превзошло все мои ожидания.
Итак, я предалась созерцанию величественного замка пятнадцатого века, гордо возвышавшегося среди бескрайних виноградников. Мой натренированный глаз мог определить его возраст с точностью до одного-двух десятилетий. В шестнадцатом и семнадцатом веках замок был значительно перестроен, но эти переделки и пристройки никоим образом не нарушили его очарования – наоборот, они придали ему особый стиль.
По углам замка возвышались четыре башни. Мощные каменные стены и башни с узкими бойницами создавали впечатление, что замок был построен для обороны. Я вычислила толщину его стен, взглянув на узкие прорези окон. Безусловно, это была крепость. Замок окружал глубокий осыпавшийся ров, конечно сухой, заросший буйно растущей зеленью.
Старый Жозеф что-то сказал мне, но я была так увлечена зрелищем, что не сразу поняла, о чем он говорит.
– Да, – продолжал он, – в замке все остается по-прежнему, ничего не меняется. Наш граф следит за этим.
Граф... Владелец замка... Мне предстояла скорая встреча с ним. Воображение нарисовало мне надменного аристократа, предков которого везли в телеге по улицам Парижа на площадь Революции к гильотине. Такой вряд ли благосклонно примет мой неожиданный приезд.
«Вы мне не нужны, – скажет он. – Мое приглашение предназначалось только вашему отцу. Вам придется немедленно уехать».
Вряд ли мои мольбы: «Я такой же знаток своего дела, как и мой отец. Я работала вместе с ним много лет. В старых картинах я разбираюсь даже лучше, чем он. Эту сторону дела он всегда поручал именно мне» – разжалобят его сердце.
Господи! Ну как объяснить высокомерному графу, что женщина тоже может быть специалистом и так же хорошо реставрировать старые картины, как и мужчина?
«Господин граф, я сама художник...» Я представила себе его презрительное выражение лица. «Мадемуазель, меня нисколько не интересует ваша квалификация. Я посылал за месье Лоусоном, а не за вами. Поэтому вы меня весьма обяжете, если покинете мой дом»...
Жозеф бросил на меня проницательный взгляд. Мне показалось, что он думал о том, как это странно, что господин граф нанял женщину.
Мне не терпелось расспросить его о графе, но я, конечно, не посмела. У меня с собой было письмо графа, в котором он как бы приказывал моему отцу приехать.
«Граф де ла Таль просит господина Д. Лоусона незамедлительно прибыть в замок Гайяр для выполнения предварительно обговоренных работ по реставрации старых картин», – писал он.
Так в чем же дело? Я – Даллас Лоусон, и если этот вызов предназначался Даниэлу Лоусону, то мой ответ заключался бы в том, что Даниэл Лоусон умер, а я, его дочь, теперь вместо него могу выполнить этот заказ. Я выросла и была воспитана в духе величайшего почтения к искусству, которое со временем превратилось в страстное увлечение. Отец поощрял мой интерес, и мы чудесно провели время во Флоренции, Риме и Париже, ничего не делая, занятые только созерцанием художественных ценностей.
Моя мать часто болела, а отец был постоянно поглощен своей работой, поэтому неудивительно, что я в основном была предоставлена самой себе.