Она уже решила, что он просто забыл об этой злосчастной встрече! Оказывается, он ловко скрывал от нее снедавшие его душу ненависть и ревность, и только сейчас они вырвались наружу…
— Да, этого ты не сможешь отрицать, — с жестким удовлетворением продолжал Винченцо. — Когда вы были совсем юнцами, он влюбился в тебя… и он нравился тебе. Потом, может быть, все и изменилось, на твоем горизонте появился я, — куда более соблазнительная добыча… А когда у тебя не выгорело со мной, ты снова ухватилась за своего старого, верного Саймона. Ведь он по-прежнему обожал тебя. Что же, придется тебе привыкнуть к мысли, что ты больше никогда с ним не увидишься.
— Кто тебе сказал, что у нас с Саймоном в юности был роман? — дрожа от волнения, спросила Марша.
— Твоя сестра… и я не думаю, что она мне соврала.
— Я не отрицаю, но уже за год до нашего знакомства с тобой у нас с ним все было кончено.
— Но он до сих пор влюблен в тебя, — сухо перебил ее Винченцо.
— Был влюблен… это верно. Но теперь — нет! — упрямо возражала Марша, охваченная гневом и разочарованием. — А что до Айрис, то она всегда хотела, чтобы я вышла замуж за Саймона и мы все стали бы одной большой семьей. Но если бы я желала этого, то согласилась бы выйти за него еще задолго до встречи с тобой.
— Он не мог тебе особенно ничего предложить. Вряд ли он когда-нибудь разбогатеет. Вот ты и не захотела всерьез воспринять его как будущего мужа. Ты всегда знала, чего хочешь! А этот дурачок до сих пор свято верит, что во всем виноват я. Хитрый сицилийский злодей обманом завлек его верную подружку, напоил и соблазнил ее! Не появись я опять в твоей жизни, ты рано или поздно все равно вышла бы за него.
Марша отшвырнула прочь салфетку и, вся дрожа от ярости, вскочила с места.
— Видит Бог, я жалею, что так не поступила! — крикнула она срывающимся голосом. — Может быть, Саймон и не будет никогда богатым, но он никогда бы не посмел так унижать меня, как ты!
— Ты сядешь на место и закончишь ужин, — с холодной злобой сказал Винченцо.
— Не желаю я сидеть с тобой за одним столом! — прошипела Марша. — Ты не только видишь во всех моих поступках злой умысел, ты просто-напросто псих и если думаешь, что я собираюсь…
— А ну сядь на место! — рявкнул Винченцо. Марша услышала скрип открывающейся двери и села на свой стул. Она не собиралась скандалить с ним на глазах у прислуги. Пока убирали первую перемену блюд и ставили вторую, она вся дрожала от смешанного чувства гнева, горечи и отвращения к себе — надо же было быть такой дурой, чтобы вообразить, что Винченцо даже на короткое время может забыть прошлое!
— Я вышла за тебя замуж с честными намерениями, — пробормотала она сдавленным голосом, когда они снова остались одни.
— Ради благополучия Сэмми, — язвительно напомнил ей Винченцо. — Ведь деревенская жизнь так полезна детям. Свежий воздух, масса мест для игр, не говоря уже о постоянном внимании любящей и преданной матери.
— Где бы мы ни жили, я всегда буду рядом с Сэмми! — Марша больше не могла на него смотреть. Бледная как смерть, она судорожно схватила нож и вилку. Хотя аппетит у нее совсем пропал, ей не хотелось этого показывать. — Но теперь мне стало ясно: как бы я ни поступала, ты все равно не будешь верить мне.
— Доверие нужно заслужить, и если ты не постараешься сделать это, то через год все еще будешь сидеть здесь взаперти, — сообщил ей Винченцо с мерзкой улыбкой, когда она все-таки отважилась взглянуть на него. — Когда же ты добровольно признаешься мне в том, что совершила свое преступление, обманула меня тогда, и расскажешь, куда спрятала деньги…
— Я ни в чем не виновата! — отчаянно завопила Марша.
Винченцо даже бровью не повел.
— …И проведешь год здесь, в полном одиночестве, не видя ни единого молодого мужчины, кроме меня, без малейшей возможности улизнуть, — вот тогда я, может быть, сжалюсь над тобой и награжу за примерное поведение… поездкой на неделю в Лондон.