Если на пути к Олимпу наскочишь на холуя из вашего отеля и он сделает круглые глаза — плюнь ему в эти глаза. Ибо тебе работа в этом отеле отныне будет вспоминаться как кошмарный сон. Я тебя беру в свою группу в любом случае. Считай, что с полуночи ты работаешь у меня. Поняла? А на работу нельзя опаздывать. Запомни.
10. Интерьер.
Гостиничный номер.
(Вечер)
Виктор, как юноша, влетел в свой номер. С ним произошла разительная метаморфоза. Движения стали легкие. На губах — улыбка. Глаза сияют. Он на миг окунулся в свою молодость, когда девушки, любые, на выбор, были ему доступны. Ему, далеко не красавцу, но в ореоле славы и магического обаяния известного миллионам зрителей кинорежиссера. Теперь, после встречи с Ширли, это давно ушедшее время вернулось, как эхо.
Он летает по своему номеру, готовясь к встрече. По телефону заказывает ужин на двоих и, когда негр прикатывает на тележке шампанское и закуски, помогает расставлять все это на столе, мешая официанту и дурачась с ним. При этом с нетерпением поглядывая на часы.
Оставшись один и присев перевести дух, он вдруг обнаружил вначале слабую, потом все усиливающуюся зубную боль. Глянул в зеркало в ванной — лицо утеряло симметрию, одна щека слегка припухла.
Виктор взвыл от обиды, а потом и от боли. Попробовал пальцем зуб — боль усилилась. Стал давить, чтобы выломать к черту этот зуб. Ничто не помогло.
Он вызвал официанта, попросил чего-нибудь болеутоляющего. Не оказалось. Поздно. Аптека в гостинице закрыта. Вспомнил филантропа-дантиста Сэма, по визитной карточке позвонил ему домой, разбудил, вызвав неудовольствие. Тот буркнул, чтобы дотерпел до утра и явился к нему в кабинет, прихватив страховку.
Виктор(взвыл). У меня нет страховки. И времени утром нет. Самолет улетает рано.
Голос Сэмл(в телефоне, сонно). Ну, тогда бог вам в помощь.
В трубке послышались гудки отбоя.
Виктор (сненавистью оглядывая богатый номер отеля и роскошно сервированный стол). Нет, этой сытой стране нужна революция.
11. Интерьер.
Служебная лестница в гостинице.
(Ночь)
По пустынным лестничным маршам поднимается Ширли, на голове — кокетливая шляпка, в руках — рабочий чемоданчик. Бесконечно сменяются номера этажей. А девушка все взбирается. Сначала-легко, и даже вприпрыжку. Потом — все медленней, и от усталости, и от волнения.
Сверху, мимо нее, как наваждение, спускается мальчик-хасид. Дошел до лестничной площадки и, словно спохватившись, окликнул девушку.
Мальчик. Мисс! Пожалуйста, один вопрос…
Ширли остановилась и ждет, пока мальчик поднимется к ней.
Мальчик. Я прошу прощения, вы когда-нибудь видели, чтобы черную старушку-инвалида вез в коляске белый человек?
Ширли. Мне некогда, мальчик, я очень спешу.(И продолжила подниматься по лестнице.)
Мальчик. Ну, ладно. Тогда в другой раз.
12. Интерьер.
Номер Виктора.
(Ночь)
Когда девушка постучала в дверь номера Виктора, зубная боль настолько его доконала, что он и не рад был ее приходу, а думал лишь о том, как бы от нее отделаться.
Правая щека у Виктора раздулась, но Ширли этого не замечала — так велико было ее волнение от столь позднего визита к мужчине, да к тому же — кинорежиссеру, в руках у которого, по ее мнению, трепыхалось ее будущее.
Забыв о накрытом столе, Виктор нахохлился, сидя в углу в кресле, и, чтобы отделаться от гостьи, стал циничным и грубым.
Виктор. Ну-с, милая, раздевайся!
Ширли. Как?
Виктор. А так — догола.
Ширли. Вы, конечно, шутите?
Виктор. Мне не до шуток. Это — кино. Будешь сниматься голой. Я хочу обозреть твою фигуру — не напугаешь ли ты зрителей своим телом? Что, не согласна?
Ширли, понурясь, как на казнь, пошла в ванную.
Виктор почти лежит в кресле. Ему не до нее. Он морщится от боли, с закрытыми глазами потирая опухшую щеку.