Эти трубы высасывали осколки из самолетов и летчиков. Но все же там оставалось несколько раненых американцев, и некоторые самолеты были сильно повреждены. Но тут над Францией появились немецкие истребители и снова всех починили, все стало как новенькое.
* * *
Когда бомбы возвращались на базу, стальные цилиндры из гнезд вынимались и отправлялись обратно, в Америку, где заводы работали днем и ночью, разбирая эти цилиндры, превращая их опасную начинку в безобидные минералы.
Трогательно было смотреть, сколько женщин участвовало в этой работе.
Минералы переправлялись геологам в отдаленные районы. Их делом было снова зарыть в землю и спрятать их как можно хитрее, чтобы они больше никогда никого не увечили.
Американские летчики выскальзывали из своего обмундирования, снова становились школьниками. «А Гитлер, наверно, стал младенцем», – подумал Билли. Но этого в фильме не было. Билли экстраполировал события назад. «Все превратились в младенцев, и все человечество, без исключения, приложило все биологические усилия, чтобы произвести на свет два совершенства – двух людей, должно быть Адама и Еву», – думал Билли.
* * *
Билли просмотрел военный фильм задом наперед, потом опять с начала до конца, а потом было уже пора идти во двор встречать летающее блюдце. И он вышел, топча иссиня‑белыми ногами мокрую, как салат, зеленую лужайку. Он остановился, отпил из бутылки глоток выдохшегося шампанского. Вкус был как у микстуры. Он не подымал глаз к небу, хотя знал, что с Тральфамадора уже прилетело блюдце. Скоро он его все равно увидит, и снаружи и внутри, скоро он увидит, откуда оно пришло, – скоро, очень скоро.
Над головой послышался звук – словно певуче ухнула сова. Но это вовсе не был певучий крик совы – это летело блюдце с Тральфамадора, летело и во времени, и в пространстве, так что Билли Пилигриму показалось, что оно сразу появилось ниоткуда. Где‑то залаяла большая собака.
* * *
Блюдце было сто футов в диаметре, с иллюминаторами но борту. Из иллюминаторов шел пульсирующий алый свет. Послышался звук, похожий на поцелуи, – это открылся герметический люк в дне блюдца. Оттуда зазмеились лесенка, вся в разноцветных лампочках, как карусель.
Лучевое ружье, наставленное на Билли из иллюминатора, парализовало его волю. Он чувствовал, что необходимо схватиться за нижнюю ступеньку гибкой лестницы. Так он и сделал. Ступенька была наэлектризована, поэтому ладони Билли крепко пристали к ней. Его втащили в люк, механизм закрыл крышку люка.
Только тут лестница, навитая на колесо внутри люка, отпустила его. Только тут мозг Билли опять заработал.
* * *
Внутри люка были два глазка – и оттуда смотрели чьи‑то желтые глаза. На стене висел репродуктор. У тральфамадорцев голосовых связок не было. Они общались между собой телепатически. С Билли они разговаривали при помощи компьютера и какого‑то электрического прибора, который умел произносить все землянские слова.
– Приветствуем вас на борту, мистер Пилигрим, – произнес голос из громкоговорителя. – Есть вопросы? Билли облизнул губы, подумал и наконец спросил:
– Почему именно я?
– Это очень земной вопрос, мистер Пилигрим. Почему вы. А почему мы?
Почему вообще все? Просто потому, что этот миг таков. Видели вы когда‑нибудь насекомое, застьшшее в янтаре?
– Да.
Кстати, у Билли в приемной было пресс‑папье – кусок полированного янтаря с застывшими в нем тремя божьими коровками.
– Вот видите, мистер Пилигрим, сейчас и мы застыли в янтаре этого мига, никаких «почему» тут нет.
В атмосферу, окружавшую Билли, ввели снотворное, и Билли заснул.