Отчего же не замечу? А если он поздоровается?
– Здравствуйте, Лиза.
– Здравствуйте, Дима. А я вас не заметила. Такое солнце… ослепляет…
Они не виделись три недели.
Познакомились два месяца назад, после Нового года, когда Лиза только приехала в Петербург. Он подсел к ней за столик за завтраком в гостинице. Спросил:
– Я не помешаю?
– Нет, – автоматически ответила она.
Стояла зима, жизнь была окована льдом и неподвижна.
– Почему вы такая грустная?
Она посмотрела на него с легкой неприязнью: упитанный, лицо ироничное и плотское, меланхоличное, сластолюбивое. Что-то говорил – она рассеянно слушала, глядя в стену. Протянул визитную карточку и представился: «Дмитрий Печатников. Можно Дима».
– А я Лиза.
– И чем вы занимаетесь здесь, Лиза?
– Я музыковед, – односложно ответила она. – А вы?
– Бизнесмен.
– Собственно, я и сама могла бы догадаться, – сказала она, скользнув взглядом по его лощеному облику.
– Это ирония?
– Да нет… нет… Бизнес – это так солидно. Надежно.
– Давайте лучше поговорим о музыке, хорошо, Лиза?
– Хорошо, – откликнулась она, как эхо.
– Вот я в первый раз в жизни вижу живого музыковеда. Даже не знал, что такие существуют. Да еще пьют кофе по утрам в гостинице «Англетер».
Она не улыбнулась.
– Клянусь, в первый раз в жизни вижу, – повторил он.
– Ну и как?
– Красиво, – мягко сказал Дима. – А может быть, вы возьмете надо мной шефство, Лиза? Сходим послушать музыку. А вы мне расскажете, как к ней правильно относиться…
Он говорил, но Лизе не было слышно мелодии. Только глубинное звукоизвлечение, словно шаги на снегу: одиночество, нерешительность, неразличимые следы, приглушенный звук и потом, медленнее, очень медленно – забвение…
Он уехал. Музыку они так и не послушали.
Потом он появлялся опять и приглашал в Мариинский театр. И еще звал поехать в Москву, на гастроли Римского балета.
– Поехали, – говорил он, – вам понравится. Андрис Лиепа привез в Москву воссозданные балеты из «Русских сезонов» Дягилева.
– Да, я знаю, – ответила Лиза. – «Жар-птица».
Затрепещут огненные крылья, алое перо полыхнет, вырвется и очертит в воздухе магическую восьмерку. Иван-царевич пойдет вслед за ним и спасет из вечного царства холода несчастную Ненаглядную красу.
Изысканная Ирма Ниорадзе станцует партию Жар-птицы.
Но по-прежнему была зима, лед – непробиваемая корка льда, и пустые паузы. Лизина мелодия все время прерывалась, созвучия улетучивались, финалы сцен повисали на остановившемся дуновении. И этому не могли помочь ни декорации Бакста, ни музыка Стравинского – слишком ранние предтечи слишком медленной весны.
Лиза отказалась лететь в Москву. Дима снова уехал. И вот он опять здесь, стоит у входа в гостиницу, словно пришел на свидание. Но ведь – случайная встреча. Как будто договорились, но все же «как будто». А если бы она задержалась на набережной, прошла мимо? Если бы она его не заметила, сказали бы: «Не судьба»? Но она его действительно не заметила. Это он окликнул ее:
– Здравствуйте, Лиза.
– Здравствуйте, Дима.
– Весна, – он улыбнулся.
– Да, мокро. И свет слишком яркий. Петербургский март во всей красе: хлюпающий, грязный и унылый. Только чуть-чуть потеплеет – и опять холодает, радость исчезает, не успев появиться, постоянно болит голова, и думаешь: вот так все время и будет холод, потом сразу – жара, а настоящая весна, наверное, пройдет мимо.
– Вижу, что оптимизма за это время у вас не прибавилось, – заметил Дима.
Лиза молча пожала плечами.
Не сговариваясь, они зашли в гостиницу и сели за столик в баре на первом этаже.
– Вам чай? – спросил Дима. Он помнил, что Лиза не употребляет алкоголь.
– Да, спасибо. С лимоном.