Этот эпизод – если разобраться, идиотское недоразумение – чрезвычайно ее заинтересовал. Ригу пришлось изложить всю историю дважды, припоминая подробности, отвечая на вопросы.
– Да он был просто чокнутый – принять меня за ящера! Что тебя так зацепило?
– Хорошо бы узнать, это был один такой психованный оригинал или тут орудует целая шайка четырехруких придурков, – озабоченно отозвалась Лесме. – Ты сказал, он говорил во множественном числе: «мы», «наши деньги» – правильно?
– Да, но ведь он ошибся, а другие, может быть, немного поумнее… Думаю, что ящера, который притворяется человеком, все-таки можно отличить от человека.
– Мы бы, наверное, сразу отличили, – согласилась девушка. – Но ведь это аррауны, они в самостоятельном мышлении не сильны. Арраун вдали от своего роя – почти калека. По крайней мере в умственном отношении. Их не стоит недооценивать, но нечего ждать от отдельно взятого аррауна большой сообразительности. Привычка к коллективному мышлению, чего ты хочешь! Никто бы не послал улаживать денежные дела аррауна-одиночку. Их тут целая банда, и если остальные тоже думают, что ты – Трайгах, тебе надо поберечься.
Квартал тэнки. Обстановка почти такая же, как в Йуир’кна, разве что птиц на карнизах поменьше. Здесь аррауны не смогут затеряться на общем фоне, стоит им объявиться – сразу привлекут к себе внимание.
– Что у тебя за веер, если не секрет?
– Рабочий инструмент, – усмехнулась Лесме.
Так усмехнулась, что Риг решил воздержаться от дальнейших расспросов.
Посреди небольшой булыжной площади стоял театральный павильон, озаренный фонарями всех цветов радуги.
Афиша на трех языках гласила: «ЦАРЬ ПОДНЕБЕСЬЯ».
Ниже был нарисован тэнки, парящий среди облаков.
Риг уже видел эту афишу. И около этого павильона уже бывал, и сиживал в кофейне на другой стороне площади. Там угощают представителей всех рас, и кто-то уговаривал его попробовать тэнкийское лакомство – смесь жареных семечек и сушеных ягод. И еще там варят неплохой кофе.
– Завернем туда? Поужинаем, я проголодался, и ты, наверное, тоже.
Лесме с нехорошей ухмылкой смотрела на афишу. Сейчас прокомментирует… А по мнению Рига, то, что тэнки считают небо своим исконным царством, – простительная слабость.
– Пойдем…
– Ригласис!.. Ригласис Кенбит!
До него не сразу дошло, что обращаются к нему. Кто-то произнес вслух его полное имя.
Повернувшись, Риг увидел крупного тэнки с позолоченным клювом и лоснящимися перьями, стоявшего около приоткрытой служебной двери театрального павильона. На ногах у тэнки сверкали, ловя свет фонарей, птичьи браслеты с драгоценными камнями.
Да они же знакомы – Риг, наконец-то узнавший, как его зовут, и актер тэнкийского театра Клюзан. В прежние времена – если разобраться, совсем недавно – Риг нередко бывал у него в гостях.
Сейчас он задерживаться не хотел. Опасался, что Лесме что-нибудь сказанет, и это осложнит их отношения на будущее, но актер настойчиво приглашал, а им бы в самый раз где-нибудь отсидеться – в таком месте, куда аррауны не полезут.
Риг украдкой взглянул на свою спутницу: сама благопристойность, ни намека на ухмылку. Впрочем, он уже успел убедиться, что она расчетлива и, когда надо, мигом натягивает личину, не имеющую ничего общего с ее реальным настроением. Тоже актриса та еще.
Уповая на то, что она не выйдет из образа, Риг ответил звезде тэнкийского театра:
– Ненадолго, Клюзан, мы торопимся.
Представление уже закончилось. Тэнки провел их к себе в гримерную, сам устроился в кресле-гнезде, люди присели на низкую скамеечку напротив.
Да, Риг здесь уже бывал, заглядывал просто так, поболтать, и ему здесь нравилось.
Зеркало. Большое, по краям расписное, перед ним на столике расставлены баночки с цветной пудрой и блестками для перьев, склянка с позолотой для клюва, кисточки в деревянном стакане, открытая шкатулка с браслетами, разрисованная облаками и горными вершинами по лазурному фону. Среди драгоценностей немало амулетов, изготовленных цвергами: Клюзан суеверен и опасается завистников.
Но главное – само зеркало. Риг смутно представлял, как он выглядит, а теперь хотя бы можно выяснить, на кого он похож.
Он оказался молод, русоволос, никаких особых примет. Слева на шее запеклась кровь – осталась царапина после беседы с аррауном, который принимал его за обманщика Трайгаха. Мог ведь сонную артерию располосовать… Риг снова ощутил запоздалый отголосок страха, а потом, дождавшись, когда Клюзан закончит рассказывать о своей новой «бесподобной роли», задал вопрос:
– Ты случайно ничего не слышал о некоем Трайгахе, ящере?
Тэнки щелкнул клювом.
– Он пройдоха, убийца и авантюрист. Если встретишь эту предприимчивую рептилию – беги от него, не связывайся!
– Я вообще не связываюсь с ящерами. За этим Трайгахом аррауны гоняются.
– Ригласис, лучше посмотри, мои поклонники недавно преподнесли мне редкую штучку. Если этот кристалл положить на дно сосуда с питьем, у напитка будет тот вкус, какой ты пожелаешь. Сейчас покажу…
Шевельнув крыльями, он соскочил на пол и принялся перебирать лежавшие в шкатулке украшения.
– Куда же я его задевал?.. Кажется, вот… А это что еще за безобразие?.. Не может быть… Никак не может быть… Какие странные дела…
Слушая приглушенное птичье бормотание, Риг украдкой поглядывал то в зеркало, отражавшее возню Клюзана с россыпью сверкающей мелочи, то на Лесме – та по-прежнему изображала воспитанную девицу, явившуюся на светское чаепитие.
– Прости, Ригласис, я должен попрощаться, – встопорщив перья, обеспокоенно прокаркал актер. – Я не успел кое-что сделать, совсем забыл и немедленно должен этим заняться. Ничего особенного… Это срочно, приношу извинения. Идемте, провожу.
Все трое вышли на охваченную световой радугой площадь. Риг с девушкой уже направились к переулку, и тут задержавшийся на пороге Клюзан окликнул:
– Ригласис, вернись! Недолго, скажу важное…
– Подожди, – бросил Риг и быстрым шагом подошел к театральному павильону.
– Что случилось?
– Ты в дурной компании, – тихо предупредил актер. – Среди моих драгоценных игрушек есть одна штучка, цвергийский определитель, и он просигналил…
Взглянув искоса, Риг заметил, что Лесме приближается к ним с недовольным видом.
– Ты в ней ошибаешься! – тоже покосившись на нее круглым птичьим глазом, торопливо закончил тэнки. – Она не девушка!
Та была уже в двух шагах от них, и Клюзан проворно юркнул внутрь.
– Ах ты, ворона дохлая! – пнув захлопнувшуюся перед носом дверь, процедила Лесме. – Будешь про меня всякое болтать…
– Идем скорее, – не на шутку испугавшись, что дойдет до стычки и скандала, позвал Риг. – Никакой разницы, девушка ты или нет, это же твое личное дело.
– Ладно, двигаем отсюда, – хмуро согласилась убийца. – Стоило бы этому ощипанному сплетнику клюв начистить… Жаль, что некогда.
Они свернули в переулок, больше похожий на крытую галерею, столько нависало над ним сомкнутых, словно сцепившихся друг с дружкой балконов.
Риг был озадачен и из-за этого немного рассеян. Какая разница Клюзану, представителю иной расы, девушка Лесме или нет, если данное обстоятельство даже у людей давно уже не имеет принципиального значения, разве что в захолустье, в отсталых общинах… Или тэнки имел в виду что-то другое?
Птичий квартал остался позади. В мощенном булыжником закоулке, освещенном единственным фонарем старинной работы, дивно изысканным, но помятым, Лесме остановилась.
– Подожди меня здесь, скоро вернусь. Отсюда ни шагу, договорились?
Ее глаза нехорошо блестели. Она исчезла раньше, чем Риг успел согласиться или возразить.
Вычурный фонарь скрипел и покачивался. Он был сделан в виде то ли звериной, то ли демонической оскаленной морды с крупными стразами вместо глаз – один розовый, другой фиолетовый. Из-за вмятины бронзовая зверюга выглядела покалеченной, но глаза мерцали загадочно и царственно, словно ей все нипочем. Такое сокровище бы отреставрировать – и во дворец, а то попадет в утиль и окончательно пропадет… Чем же все-таки Риг – Ригласис Кенбит, как недавно выяснилось – мог помешать Фибуру Сагнуму?.. И вдруг он вспомнил чем. То, что прежде никак не давалось, всплыло само собой – может быть, потому, что сейчас не было никакого нажима, никаких отчаянных усилий.
В придачу Риг понял, почему у него не получалось добраться до этой информации раньше: не в той области искал. Он ведь думал, что это из разряда значительного, а на самом деле… Вот теперь он разозлился на Сагнума по-настоящему. До сих пор было больше затравленного недоумения, чем злости: все его существо протестовало против повторяющейся раз за разом казни, и в то же время он подозревал, что для этого имеется какая-то сокрушительно серьезная причина. Последнее соображение не оправдывало убийц, но заставляло Рига ощущать с непереносимой остротой и безнадежность ситуации, и желание поскорее забыть то, что требуется забыть, чтобы его оставили в покое. Видимо, так и было задумано. Теперь, когда он вспомнил, что толкнуло Сагнума на эту расправу, все остальные чувства смело желание с ним поквитаться. Очень хорошо, что все так сложилось, Фибур сам нарвался!