– Приготовиться! - вновь раздался над ущельем рев Конана. Оттягивая до уха тетивы тяжелых гирканских луков, наемники проворно разобрали цели. Только Джалай-Арт пантерой метался с фланга на фланг выстроившегося в две линии отряда, выкрикивая нерасторопным свои указания - не столь громкие, но подкрепленные ударами плети. Бегал он шустро; перед боем всю усталость у десятника как рукой сняло.
– Стрелять по моей команде! - проорал Конан и ненадолго смолк, поджидая, пока спускающиеся по скалам горцы не приблизятся на самой убойное расстояние - шагов на сто, когда стрелы туранцев будут разить насмерть. Наконец он рыкнул: - Ну, покажем этим грязным ублюдкам! Бей!
Вздох от десятков одновременно спущенных тетив пронесся над ущельем и канул в вечернее небо. Затем пошел дождь - а, точнее, град из завернутых в бараньи шкуры трупов. Изуродованные после ударов об острые камни тела ягов сыпались вниз, наваливая перед лучниками что-то вроде бруствера; а те, опьянев от запаха крови, продолжали стрелять, будто очарованные магическим заклятьем. Они были отличными бойцами, эти туранцы, особенно когда дело доходило до стрельбы. Любой мальчишка из долины Ильбарса умел выпускать из лука вторую стрелу, когда первая еще находится в полете, а в свой отряд Конан набирал не мальчишек, только самых опытных воинов. За те короткие мгновения, пока яги спускались вниз со своих каменных насестов, каждый лучник умудрился расстрелять половину колчана, уложив, как минимум, троих-четверых дикарей. Раненных в этой бойне почти не было; карабкаться по скалам, получив стрелу длинной в три локтя в руку или ноги, не сумели бы даже привычные к горам яги, и потому они достигали дна ущелья в самом плачевном виде. Эти, помеченные туранскими стрелами, если с кем и могл сражаться, так только с тенями на Серых Равнинах, в царстве Нергала.
Однако неоспоримым преимуществом горцев в этом сражении оставалось их численное превосходство. Невзирая на страшное опустошение, производимое лучниками, они все прибывали и прибывали, хладнокровно скатываясь вниз, словно огромные мохнатые муравьи.
Вскоре туранцам пришлось отложить луки и взяться за мечи. Но и теперь, когда смертоносный ливень стрел прекратился, воспрянувших духом дикарей ждало разочарования. Оказавшись в западне, туранские наемники вознамерились дорого отдать свои жизни. Конечно, силы их постепенно таяли, но и бруствер из мертвых ягов заметно подрос в высоте. Предводитель же наемников, черноволосый гигант, словно тростинкой вращавший огромным мечом, нагромоздил целую гору трупов. Однако желающие схватиться с ним - один на один или всем скопом - еще не перевелись, ибо его голова стала бы ценнейшим трофеем для любого из воинов гор. Но пока что всякий, подобравшийся к великану на расстояние удара клинка, расставался с собственной головой.
Зашло солнце, но в наступивших вечерних сумерках бой продолжался с неутихающей силой. Ягов, не ожидавших такого упорного сопротивления со стороны изнеженных жителей равнин, постепенно охватывало уныние, а отчаявшиеся было туранцы уверились, что Митра с ними и до победа уже недалеко. Теперь они медленно, но верно прижимали ягов к стенам ущелья, а те, увидев, что в битве случился перелом, дрались все менее охотно. Их леденящих душу боевой клич, похожий сперва на завывание вырвавшейся с Серых Равнин стаи демонов, звучал сейчас скорее как вой побитой собаки.
И когда черноволосый вождь туранцев, рубившийся с яростью берсека, описал мечом стремительную дугу и снес головы троим противникам сразу, яги оцепенели. Несколько мгновений они в ужасе следили за тем, как, орошая камни фонтанами крови, корчатся в агонии обезглавленные, как подгибаются их колени и гаснет взор; затем молча бросились бежать. Они мчались кто куда; одни - вдоль ущелья, другие искали укрытия в скалах. Немногие из туранцев, схватив луки, посылали им вслед стрелу за стрелой, но большинство, обессилев, повалились на землю. И только их капитан, залитый кровью с головы до ног, продолжал размахивать огромным мечом и изрыгать жуткие проклятья вслед убегающим дикарям.
* * *
– Джалай-Арт! - ревел Конан. - Где тебя демоны носят, вислозадая черепаха?
– Я здесь, господин, распоряжался насчет раненных, - словно бесшумная тень, десятник мгновенно возник у его левого плеча. Однако даже в запарке после отгремевшего сражения помощник Конана не забывал о субординации. Он встал так, как положено: сбоку и чуть позади своего капитана, чтобы не закрывать ему вид на заваленное трупами ущелье.
– Потери? - с хмурым видом поинтересовался Конан.
– Пятнадцать пошли к Нергалу, двое вот-вот отправятся туда же, а семеро, коль будет милость Митры, выживут, - сообщил Джалай-Арт, будто зачитывая невидимый список. - Лошади разбежались.
Заслушав этот короткий доклад, киммериец только хмыкнул и в задумчивости потер переносицу.
– Что ж, неплохо, - промолвил он наконец. - Я думал, нас сметут начисто… Ну, вели трубить сбор, Джалай! Раненых пусть перевяжут. И соберите стрелы…
– Уже собираем, - вставил Джалай-Арт, но Конан, сердито зыркнув на него, заставил помощника смолкнуть.
– …соберите стрелы да отправьте кого-нибудь поискать лошадей. Как только их пригонят, мы немедленно уходим с передовым отрядом! А яги - мстительные твари! Когда остальные увидят, какую бойню мы учинили, то станут преследовать нас до самого Аграпура… - Киммериец потянулся, словно огромный кот, и с лязгом бросил меч в ножны.
– Да, и еще… Бурдюк вина и… - Наконец он заметил, во что превратились его меховая куртка и штаны, залитые кровью. Тут Конан снова взревел как разъяренный бык: - Ради Крома! Еще найди мне какую-нибудь другую одежду, Джалай!
– Слушаюсь, господин! Что-нибудь еще, мой господин?
Киммериец обернулся и с подозрением глянул на Джалай-Арта, но не заметил и тени насмешки на его посеревшем от усталости лице.
– Нет, это все, - буркнул он.
Отрывисто отдав воинский салют, Джалай-Арт исчез, как всегда бесшумно, и Конан тут же забыл о нем. Внимание его овладело более любопытное зрелище, чем заваленное трупами ущелье, - медленно кружившее над горами черное пятно.
Хмм! Конан прищурился, стараясь в неярком свете восходящей луны разглядеть парящую в вышине птицу. Орел? Но почему черный? Может, гриф? Нет, для грифа все же маловат… Неужели ворон?
Киммериец удивленно присвистнул. Если это и в самом деле был ворон, то совершенно гигантских размеров…
Но тут огромная птица, словно заметив, что человек, задрав голову, пристально смотрит на нее, с хриплым карканьем скрылась за вершиной ближайшего утеса.
* * *
– Странно, - заметил покачивающийся в седле Джалай-Арт, - почему эти недоумки не сбросили на нас десяток-другой хороших валунов? Сделай они так, и передавили бы нас, будто слизняков.
– Ослиная башка, - беззлобно ругнулся Конан, - им же нужны наши головы! Ну, и еще кони, само собой. Выходит, коли б эта мразь скатила на нас камни, то и кони, и головы здорово бы попортились… - прервав свои размышления, киммериец жадно впился зубами в сухую лепешку, которую он держал в руке.
Немедленного ответа со стороны Джалай-Арта не последовало, потому что в этот момент он был занят тем же самым, с удивительной быстротой поглощая свою порцию хлеба.
– Ну, хорошо, - согласился он наконец, перестав жевать, - насчет наших голов я спорить не стану. Но зачем этим вонючим выродкам наши кони? По горам с ними не полазаешь… Конечно, можно их продать, но я никогда не слышал, чтоб яги с кем-либо торговали.
– Угм! - Конан сыто рыгнул и ткнул в сторону собеседника кулаком. - Зачем продавать то, что можно потребить на месте?
– Потребить? Это как - потребить? - удивленно переспросил десятник.
– А очень просто, - ответил варвар, откинувшись на высокую луку седла, - разрубить, пожарить и сожрать. Я сам не раз так делал.
– Сожрать? Коней? - Джалай-Арт смотрел на Конана с явным ужасом, но того это лишь забавляло… - Как? такой грех перед ликом Митры! И что же… - десятник наклонился и ласково похлопал по боку своего тонконогого чалого скакуна, - и моего Аккаля тоже… съесть? - последние слова он произнес с явной дрожью в голосе.
– Конечно. И твоего, и моего, и всех остальных! Приличной дичи в этих горах нет, здесь и трава-то толком не растет, а потому что ж еще делать голодным ягам? Что, если уж очень хочется отведать мясца? - ухмыльнулся Конан. Он-то прекрасно знал, что любой туранец в голодных краях скорее съест собственную руку, чем дотронется до своего коня. Впрочем, и до чужого тоже.
– Ах вот как! - гневно воскликнул Джалай-Арт. - Теперь я все понял! Значит, этим пожирателям грязи мало козлов да баранов? теперь им еще коней подавай? Или всех баранов они перевели на вонючие шкуры?
– Туранцы почитают своих коней, - рассудительно произнес Конан, - а яги - своих баранов. Так что эти вонючие шкуры для них - огромное богатство! Ведь их содрали с самых сильных, самых мудрых, самых удачливых баранов - тех, кто доживает до старости…