В окно, словно услышав его мысли, вдруг постучали. Сэр Кларенс даже вздрогнул, так неожиданно это произошло. Он повернул голову. Еще секунду назад там никого не было, но вот на фоне витража обрисовался черный птичий силуэт.
18 сентября 652 года. Восток королевства Ронстрад. Бывшая юго-восточная граница. Порог Пустыни
Ильдиару де Ноту, графу Аландскому, определенно нравился его спутник. Лучшего компаньона для такого невеселого предприятия, как изгнание, тяжело было бы даже вообразить. Замечательный собеседник, Сахид Альири казался просто бездонным кладезем различных историй, легенд и даже стихов, управляясь со слогом, как заправский бахшиó[4]. Он рассказывал графу о ветрах, дующих над пустыней, о том, что каждый из них имеет свое имя и голос. О том, что где-то под песками, согласно легендам, живет ужасное огненное чудовище, а в самозабвенных поисках колдовской серы некоторые из тамошних магов роют жуткие норы-прииски, дна которым не видно. Его истории уносились к тем звездам, которые светят на небосклоне (Пустынник знал названия всех созвездий!), так же и ниспадали вниз вместе с теми, которые уже отгорели: он рассказывал и о земле. В Ан-Харе – лучшее масло и ковры, в Эгине – рыба и фарфор, в Харуме – эмали и бронза, в Келери – оружие и муслин, в Р’абардине – кони и рубины. Все это узнал граф де Нот от Сахида Альири, побывавшего, по его словам, во всех уголках пустыни. Казалось, что даже книги из библиотеки отца Ильдиара, старого лорда Уильяма, не вмещают в себе столько знаний, сколько хранилось в беловолосой голове восточного купца.
Граф получал огромное удовольствие от их бесед. Пустыннику они, должно быть, также нравились, поскольку с его губ практически не слезала легкая доброжелательная улыбка, а в глазах был неподдельный интерес в те мгновения, когда он слушал истории компаньона. Нужно отдать жителю востока должное, в число талантов и достоинств Сахида Альири входило и несравненное умение слушать собеседника, но что важнее – понимать его. Ильдиар, в свою очередь, делился со спутником всеми своими переживаниями, невзгодами и редкими моментами подлинного счастья, которые довелось ему пережить за недавнее время. Граф не считал нужным ничего скрывать, не предавался стеснению и робости и, впервые выразив все вслух, с тоской начинал осознавать, что счастье в его жизни подобно редкой выбившейся нити из полотна гобелена невзгод и серого существования. Так сказал бы склонный к витиеватым и сложным изречениям Сахид Альири.
Пустынник никак не реагировал на излияния разоткровенничавшегося компаньона, лишь пожимал плечами и время от времени кивал, то ли соглашаясь с чем-то, то ли просто показывая, что все услышал и принял к сведению. Он будто знал, что худшее, что может быть для истинного рыцаря, – это жалость ближнего, что сочувствие унизительно, а снисходительная поддержка – признак неуважения. Несмотря на все пощечины судьбы, Ильдиар де Нот не утратил всей своей гордости.
Как и любой уважающий себя купец, Сахид Альири хорошо разбирался в лошадях и оружии. Но при этом он знал не только разновидности пород первых, их масти, силы и цену, но и преимущества в боевом походе и сражении. Что же касается второго, то тут уж мало кто из знакомых графу рыцарей и ценителей стали мог бы похвастаться обладанием подобными тайнами касательно различных клинков.
«Пустыня учит своего сына быть сильным или же заботливо укрывает его тело песком», – так сказал Сахид Альири.
Как уже говорилось, Пустынник был широкоплеч, обладал сильными руками и двигался очень легко. На первой же остановке в пути, на придорожном постоялом дворе, он сменил свой дорогой алый халат с золоченой вязью узоров на простой – затертый и залатанный, но старая одежда и не подумала ухудшать его ладную фигуру, а осанка под бедняцким платьем не изменилась, и ей мог бы позавидовать сам Рамон де Трибор, мерзкий старик, который имеет наглость расхаживать всюду с таким видом, будто он король не только Ронстрада, но и всех известных земель.
Спустя одиннадцать дней после того, как путники покинули Гортен, они, преодолев все королевство, наконец оказались в месте, где степь начинает плавно перетекать в пески.
Перед двумя всадниками открылась величественная панорама: пустыня Мертвых Песков. Вдаль тянулись холмы, заросли ковыля постепенно сходили на нет, а им на смену приходила каменистая земля с редкими деревьями, кривыми и разлапистыми. На их ветвях свили себе гнезда большие птицы, с закатом возвращающиеся туда из небес.
– Наш путь в земли моего народа начинается там, о светоч, где аисты построили себе дом в кронах карагачей, – задумчиво сказал Сахид Альири, вслушиваясь в курлыканье птиц. – Сегодняшнюю ночь мы проведем на пороге Пустыни, а с рассветом двинемся навстречу солнцу.
Не прибавив больше ни слова, он направил коня к большому камню. Граф де Нот последовал за ним. Там они спешились и стали на привал. Пустынник быстро разжег костер и начал готовить ужин. На небольшом дорожном вертеле закрутилась пара ощипанных куропаток.
– Ну что, почтенный Сахид Альири, теперь, когда мы стоим на границе между моим миром и вашим, скажите, не таясь, пришлось ли вам по душе наше королевство? – спросил Ильдиар, разбирая дорожный мешок.
– Пустыня зовет меня, – каким-то странным голосом ответил тот, пристально глядя на восток. – Мы, асары, не живем долго на чужбине...
– Кто такие «асары»? – поинтересовался паладин. До сего дня он не слышал этого слова.
– Асары – сыны ветров, песка и неба – трех сущностей, из которых состоит Пустыня.
– Не знал, что вы причисляете небо к части своей вотчины, – усмехнулся паладин.
– Ты ничего не знаешь о нас, рыцарь запада, но вскоре тебе откроется многое, – посулил Сахид Альири и оторвал взгляд от темнеющего горизонта.
Он глубоко вздохнул и начал наливать что-то из бурдюка себе в дорожную кружку. Нежно-зеленое варево дымилось, на дне плавали мелкие листья.
– Почтенный Сахид, вам не надоел этот ваш чай, который мы уже столько раз пили в пути? Может, хотите вина? У меня с собой как раз припасена бутылка замечательного сархидского.
– Только вы, ронстрадцы, пьете вино каждый день, у нас же оно лишь по большим праздникам. Это – особенный чай, сорта алого лепестка. Его собирают исключительно нежные женские руки и неизменно в рассветный час, после чего бережно хранят от дневных и вечерних лучей...
– Не понимаю, как может напиток зависеть от чьих-то рук и времени сбора...
– Прошу, о светоч, окажи честь, разделив со мной вкус этого чудесного чая.
Ильдиар принял дымящуюся кружку. Осторожно отпил. Терпкий запах сразу же оставил свой след во рту. Горько-приторный, так охарактеризовал бы паладин новый вкус. Но все же он ему понравился, и Ильдиар отхлебнул еще.
– Что ждет нас там? – Граф де Нот кивнул в сторону уходящего на восток бескрайнего моря песка.
– Много опасностей таит в себе пустыня. Песчаные бури, чудовища, подобных которым ты никогда не встречал на своей родине, ронстрадский рыцарь, ловцы удачи...
– Ловцы удачи?
– Так у нас называют охотников на людей, которые путешествуют от города к городу и ловят странников, геричей, чужеземцев, различных одиночек. Рабы в Ан-Харе и других султанатах – главнейшая статья торговли. Для любого бандита песков человек, в одиночку преодолевающий барханы, является не более чем мешком, набитым золотом. А подобная добыча – это истинная удача. Вот они и стирают свои сапоги о песок в поисках этой самой удачи.
– Мерзавцы и безбожники! – в праведном гневе вскричал Ильдиар. – И как только земля таких носит?!
– Здесь пролегает граница, за которой поистине нужно держать ухо востро. Но это будет лишь завтра. А сейчас отдых, последняя передышка... Ну, как тебе зелье, паладин?
Рыцарь уже опорожнил кружку. По телу начало разливаться приятное тепло. Холод вечерней степи постепенно отступал, и граф немного согрелся благодаря чудесному напитку. С каждым мгновением становилось все теплее, но вскоре на спине и лбу сэра де Нота выступил пот, ему стало так жарко, будто он оказался облаченным в полный доспех на палящем полуденном солнце.
– Странно... – пробормотал Ильдиар. Язык отчего-то стал непослушным и словно бы весь высох. – Голова будто чужая пришита...
– Ничего, пройдет, – заверил асар. – Этот чай очень крепкий. Так и должно быть...
– И в глазах темнеет...
Лоб стал наливаться тяжестью. Казалось, что вся кровь, которая была в теле, в единый миг ударила в виски. Голова у графа закружилась...
Ильдиар просто откинулся на землю, сознание оставило его. Пустынник поднялся на ноги, подошел и, склонившись над своим компаньоном, поудобнее уложил его на дорожный мешок.
– А теперь подсчитаем, мой наивный и доверчивый друг, сколько на тебе можно заработать, – прошептал Сахид Альири, и лицо его преобразилось.