Все обучение Специальных сил было направлено на то, чтобы подчинять личный выбор нуждам отделения и взвода; даже интеграция, несомненно, величайшее достижение, размывало индивидуальность в пользу коллективизма.
При мысли об интеграции Джаред ощутил острый укол одиночества. Как только был получен приказ о переводе, интеграция со 2-м взводом была тотчас же отключена. Постоянный фоновый шум мыслей и чувств боевых товарищей сменился гулкой пустотой. Если бы у Джареда не было возможности обращаться к хоть и скудному, но собственному опыту, он сошел бы с ума, лишившись возможности ощущать свой взвод. И все равно, весь первый день Джаред провел в глубокой депрессии. Это было сравнимо с ампутацией, кровавой и безжалостной, перенести которую позволяло лишь сознание, что все это временное.
Джаред с нарастающим чувством беспокойства осознавал, какая значительная часть его жизни прошла под диктовку, приказы, распоряжения и требования. Он поймал себя на том, насколько не готов сделать выбор, предложенный Кайненом. Первым его стремлением было сказать: "Да, я готов продолжать, я готов узнать больше о Чарльзе Бутэне, человеке, которым я должен был стать, и в какой-то степени превратиться в него". Однако Джаред не мог сказать, действительно ли сам хочет этого или просто готов выполнить то, что от него ждут другие. Вдруг его захлестнуло чувство обиды – не на Союз колоний и не на Специальные силы, а на Кайнена – за то, что тот поставил его перед необходимостью определиться и сделать выбор.
– А как бы поступили на моем месте вы? – наконец спросил он Кайнена.
– Я – это не ты, – только и ответил тот.
От Уилсона ждать помощи также было нечего. Оба занялись своей работой, оставив Джареда размышлять, глядя на три отображения сознания, каждое из которых в той или иной степени принадлежало ему.
– Я сделал выбор, – наконец сказал Джаред, когда прошло уже больше двух часов. – Я хочу продолжать.
– Ты можешь объяснить, почему ты так решил? – спросил Кайнен.
– Потому что я хочу лучше разобраться во всем этом.
Джаред указал на образ третьего сознания:
– Вы говорите, я меняюсь. Становлюсь другим. Я вам верю. Но себе я по-прежнему кажусь самим собой. И думаю, я останусь самим собой, что бы со мной ни произошло. И хочу в этом убедиться.
Он повернулся к Кайнену:
– Вы сказали, что солдаты Специальных сил являются рабами. И в этом вы правы. Тут я спорить не стану. Но нам также говорили, что из всех людей мы единственные, кто появился на свет ради какой-то цели. И наша цель – защищать человечество. Тогда у меня не было выбора, но сейчас я сам выбираю цель своей жизни. Я выбираю то, что вы мне предлагаете.
– Ты выбираешь быть рабом, – заметил Кайнен.
– Нет! – с жаром возразил Джаред. – Я перестал быть рабом, когда сделал этот выбор.
– Но ты выбираешь тот путь, который выбрали за тебя те, кто сделал тебя рабом, – настаивал Кайнен.
– Это мой выбор. Если Бутэн задумал навредить человечеству, я хочу его остановить.
– В этом случае ты можешь стать похожим на него, – вмешался Уилсон.
– Я должен был быть им, – ответил Джаред. – А быть просто похожим на него оставляет мне какую-то свободу.
– Значит, ты сделал свой выбор, – заключил Кайнен.
– Сделал, – подтвердил Джаред.
– Что ж, слава богу, – с видимым облегчением вздохнул Уилсон.
Кайнен также заметно расслабился. Джаред недоуменно посмотрел на них.
– Я ничего не понимаю… – начал было он, обращаясь к Кайнену.
– Нам было приказано вытащить из тебя максимально возможное от Чарльза Бутэна, – объяснил Кайнен. – Если бы ты сказал "нет" и мы отказались бы выполнять приказ, для меня, вероятно, это означало бы смертный приговор. Я военнопленный, Дирак. Ту крохотную толику свободы, которой я пользуюсь, мне дали исключительно потому, что от меня есть какая-то польза.