– Вы будете использовать гены живого человека, к тому же колониста, – заговорил Роббинс. – Насколько я понимаю, Специальные силы берут лишь гены тех, кто изъявил желание служить в ССК, но умер до того, как был принят на службу. Вот почему эти части называются Бригадами призраков.
Сциллард смерил его пристальным взглядом.
– Мне это название совсем не нравится, – строго заметил он. – Да, гены умерших добровольцев ССК являются одним из компонентов. И, как правило, мы используем их в качестве шаблона. Но для того чтобы строить своих солдат, Специальные силы используют более широкий генетический материал. Учитывая то, какая роль отводится нам в ССК, это является практически обязательным требованием. В любом случае Бутэн официально мертв – у нас есть труп с его генотипом. И нам неизвестно, жив ли он. У него остались родственники?
– Нет, – сказал Мэттсон. – У Бутэна были жена и маленький ребенок, но они давно умерли. Других родственников у него нет.
– В таком случае никаких проблем быть не должно, – решительно произнес Сциллард. – После смерти человека его гены ему уже больше не принадлежат. Нам уже приходилось не раз пользоваться генами скончавшихся колонистов. Не вижу причин, почему бы снова не прибегнуть к этому.
– Сциллард, вот только я что-то не припомню, чтобы вы сами выращивали своих людей, – сказал Мэттсон.
– Мы предпочитаем особо не распространяться о своей работе, генерал, – ответил Сциллард. – И вам это хорошо известно.
Отрезав кусок бифштекса, он отправил его в рот. Пустой желудок Роббинса недовольно заурчал. Мэттсон, крякнув, откинулся на спинку стула, уставившись на Феникс. Проследив за его взглядом, Роббинс опять ощутил приступ тоски по дому.
Наконец Мэттсон снова повернулся к Сцилларду:
– Бутэн был одним из моих людей – хорошо это или плохо. Сциллард, я не могу перевесить ответственность за него на вас.
– Замечательно. – Сциллард кивнул на Роббинса. – В таком случае, одолжите мне Роббинса. Вы будете держать через него связь, так что отдел военных исследований останется в деле. Мы будем делиться с вами всей информацией. Я с радостью возьму и вашего техника, лейтенанта Уилсона. Пусть работает вместе с моими специалистами, постигает технологии консу. Если все пойдет хорошо, мы получим память Чарльза Бутэна, выясним мотивы, толкнувшие его на предательство, и найдем способ подготовиться к предстоящей войне. В противном случае я лишь получу еще одного солдата Специальных сил. Разбрасываться таким ценным материалом нельзя.
Мэттсон задумчиво посмотрел на него:
– Сциллард, похоже, вам не терпится этим заняться.
– Человечество идет к войне с тремя видами, которые объединились вместе, – сказал Сциллард. – Ничего подобного раньше не случалось. Поодиночке мы можем разобраться с любым врагом, но только не со всеми тремя сразу. Специальным силам приказано предотвратить эту войну до того, как она начнется. Если что-то может помочь нам выполнить эту задачу, мы обязаны этим воспользоваться. По крайней мере попытаться.
– Роббинс, – обратился к адъютанту Мэттсон, – ваши соображения?
– Если верить генералу Сцилларду, его предложение позволит обойти юридические и этические проблемы, – сказал Роббинс. – То есть попробовать стоит. К тому же мы будем в деле.
У Роббинса были свои опасения по поводу совместной работы со специалистами и солдатами Специальных сил, но он посчитал, что сейчас не время их озвучивать.
Генералу Мэттсону, однако, можно было не стесняться в выражениях:
– Генерал, ваши девочки и мальчики плохо уживаются с нормальными людьми. Это одна из причин, по которой отдел военных исследований и Специальные силы предпочитают не вести общих дел.
– Специальные силы – это солдаты, во-первых и в-последних, – отчеканил Сциллард. – Они выполняют приказы.