Небольшие глазки герцогини помещались в глубокой складке между щеками и бровями, ее рот, большой, с крупными губами над крутым подбородком, был как бы заключен в две крупные складки, похожие на круглые скобки. Но больше всего Констанс поразили волосы герцогини. И не столько тем, что их было слишком много. Они удивляли своим ярко-рыжим цветом, слишком ярким, каким природа еще не наделяла человека. Без постороннего вмешательства здесь не обошлось.
– О! Я вижу, вы любуетесь моей диадемой, – улыбнулась герцогиня. – Это герцогская реликвия, ей более пятидесяти лет. Как вы сами видите, она из золота и бриллиантов в форме листьев и ягод клубники. Я берегу ее специально на случай коронации. Когда придет время коронации принца Уэльского, я должна буду показать, что привыкла к тяжести этой диадемы.
Герцогиня опять повергла Констанс в состояние растерянности. Она снова оказалась неспособной произнести нужные слова. Но будущая свекровь ждала ответа, и Констанс наконец решила отшутиться:
– Боюсь, ваша светлость, что у меня нет таких проблем, потому что нет диадемы.
– Не говорите ерунды. Только герцоги и герцогини имеют на это право, мисс Ллойд. А что касается вас, то и подавно: диадему не может носить незамужняя женщина. Это было бы дерзким и неприличным.
– Я запомню это.
– Советую вам это сделать. Почему вы не надели одно из тех платьев, которые я вам послала?
– По дороге мы были ограблены, нам угрожали оружием.
– Кто это «мы»?
– Меня сопровождал мистер Смит. Друг Филипа. Кстати, где Филип?
– Откуда мне знать? Полагаю, где-нибудь что-нибудь ищет в дебрях Уэлса, а потом моет голову от угольной пыли.
– Филип моет голову от угольной пыли?
– Господи, конечно, нет! – Герцогиня рассмеялась, хрипло и от души.
Констанс обратила внимание на ее руки – грубые, большие, как у фермера или мясника. Она никогда еще не видела таких рук у женщин. Взгляд ее невольно упал на ноги герцогини. Она не ошиблась – ноги были под стать рукам.
– Ваша светлость, пожалуй, мне следует вам сказать, что фата, которую вы так любезно прислали мне, была разорвана грабителями.
Герцогиня посмотрела на нее так, будто у Констанс на голове выросли рога.
– О чем вы говорите?
– О кружевной фате, ваша светлость. Вы прислали ее мне вместе с платьями. Такая красивая кремовая кружевная фата.
– Что-то я не припоминаю. О да! – Герцогиня опять рассмеялась, но в смехе ее было что-то путающее, почти зловещее, подобное неуправляемой стихии. – Кружева? Мисс Ллойд, это была скатерть, к тому же машинной вязки. У меня не было во что завернуть вещи, ею я и воспользовалась. Зачем мне было посылать вам фату! Как забавно получилось!
Констанс, онемев, сидела и смотрела на герцогиню, лицо которой даже разрумянилось от удовольствия.
– Не хотите ли чаю, мисс Ллойд?
– О да. Спасибо. – Констанс попыталась улыбнуться.
– Чай там, на серебряном подносе. Мне две ложки, сахара и немного сливок.
Продолжая улыбаться, Констанс поднялась и налила, герцогине чашку чаю, сделав все, как та просила, а про себя подумала, что охотно положила бы ей ложек шесть сахара и сливок без меры.
– И что-нибудь сладкое к чаю, – добавила герцогиня.
Вернувшись к подносу, Констанс положила на тарелку несколько маленьких пирожных и подала герцогине.
– Пожалуйста, еще сандвич с кресс-салатом.
Констанс тщательно выбрала сандвич с салатом, добавив к нему и сандвич с помидором, и поднесла все герцогине. Сама же она быстро проглотила сандвич с салатом, чтобы утолить уже не на шутку разыгравшийся голод. Если хозяйка дома ей больше ничего не предложит, это будет все, на чем она должна продержаться до ужина.
– Вы можете тоже себе налить чаю, если хотите.
– Благодарю, ваша светлость, – с облегчением промолвила Констанс.
Герцогиня кивнула и шумно отхлебнула чай, крепко зажав крохотную чашку в своей массивной, грубой руке. Она ничего не говорила, но удовлетворенно улыбалась.