Синклер не сразу смог разобрать покрытый пятнами и расплывшийся текст.
— Что это?
— Часть документа, над которым мы работали вместе с твоим братом, для представления в палате парламента. — Он указал на огромное пятно. — Вот результат того, что лорд Марли остановился возле нашего столика в «Уайтсе» и высказал свое несогласие с некоторыми вопросами, которые поддерживал Томас. Я совершенно забыл об этом, но теперь припоминаю, что Марли был очень раздражен.
— О чем идет речь?
— Те же темы, что были актуальны два года назад: Бонапарт и Франция.
Снова Марли и снова Франция. Хотя Томас все равно выступал бы против Бонапарта, он стал значительно более воинственным, когда Син начал работать на военное министерство.
— Спасибо, Остин, и пусть это останется между нами.
— Конечно. — Кингсфелд кивнул, но не сделал попытки удалиться. Он дал то, что могло оказаться ценной информацией, поэтому Синклер сдержал свое нетерпение и остался на месте.
— Я должен перед тобой извиниться, Син, — тихо сказал граф.
— За что?
— Сегодня днем я, возможно, чересчур восторженно высказывался по поводу внешности твоей жены.
Синклер прищурился.
— И что же?
— И глубоко огорчен, если оскорбил тебя. Надеюсь, это не повлияет на нашу дружбу.
— Думаю, тебе надо извиняться не передо мной, Остин. Ты ведь не меня оскорбил.
Граф нахмурился:
— Ты уверен?
— Виктория не только хорошенькая маленькая птичка. Ты сам убедишься в этом, когда вы познакомитесь поближе.
— Ладно. — Кингсфелд выглядел заинтригованным и в то же время испытывал облегчение. — Я запомню это.
— Мы еще поговорим позже.
— Конечно. Приятного вечера.
Новость не представляла особого интереса, но Синклер мог расценивать эпизод, рассказанный в «Уайтсе», как еще один черный крестик, говорящий против Марли. В сравнении с остальными подозреваемыми шея Марли так далеко высунулась, что на нее можно было накинуть петлю.
Когда он вернулся, один человек в ложе Августы отсутствовал.
— Где Виктория? — спросил Синклер, оглядывая переполненное фойе в поисках маленькой, одетой в лиловое фигурки.
— Она отошла с тем огромным человеком вон туда, — сказал его брат, указывая жестом направление. — Сказала, что вернется через секунду.
— Килкерн! — Маркиз сразу ощетинился. В то же мгновение Виктория кивнула собеседнику и оказалась возле мужа. — Что ему нужно?
— Это я спросила, придет ли Александра на чтение стихов, с которыми завтра выступает Сьюзен Могри. А что лорд Кингсфелд?
Синклер поверх ее головы продолжал смотреть на Килкерна, который в ответ поднял бровь и, отвернувшись, последовал за женой.
— Ничего особенного, — ответил он. — Остин хотел извиниться.
На лице Виктории появилось скептическое выражение.
— Правда?
Приблизившись к ней, маркиз понизил голос:
— Очевидно, он решил, что наговорил слишком много комплиментов в твой адрес.
— Твой друг — болван! — взорвалась она.
— Я знаю. Но он никогда не был таким раньше, поэтому я позволил себе извинить его.
— И, извиняясь, он сообщил тебе некоторые новости относительно Томаса, не так ли?
— Разве это имеет отношение к чему-то?
— Ко всему.
Син не был уверен в том, что правильно ее понял, но явно речь не шла о комплименте. Спор ни к чему бы не привел, так как они оба согласились, что она права. С другой стороны, он не забыл, как она болтала с Килкерном.
— Чье выступление завтра?
Виктория молчала только секунду.
— Сьюзен Могри.
— Александра Бэлфор присутствует?
— Да…
— Возможно, я присоединюсь к вам.
— И возможно, в один прекрасный день ты хоть немного будешь доверять мне. Не всегда человек поступает, руководствуясь нечистыми помыслами.
Маркиз вздохнул:
— Очень хотелось бы верить.
— Надеюсь, однажды ты сумеешь это сделать, — ответила Виктория.