— На днях Марли обратился к Люси и сообщил, как он волнуется за меня. Я понимала, что ты никогда не одобришь это, но все же устроила так, чтобы мы встретились сегодня, и узнала, чего он хочет.
— Ты права, — мрачно заметил маркиз. — Я бы никогда не одобрил подобный поступок. Боже, Виктория! Ты могла… — Ему потребовались две попытки, чтобы закончить свою мысль. — Ты могла пострадать.
— Я сделала так, чтобы мы все время находились на публике. Марли пытался убедить меня, что у тебя шашни с Софи Анжу и поэтому я могу завести роман с ним.
Не понимая, как это случилось, Синклер оказался на ногах на полпути к окну.
— И что ты ответила на это?
Она бросила на него косой взгляд.
— Спросила его, почему мне следует опасаться тебя. Оказалось, он почти уверен, что ты убийца своего брата, и жалеет об этом, так как у Томаса всегда имелся запас отличного бренди. К тому же мы могли бы шантажировать тебя этими доводами, если бы ты обнаружил нашу связь. — Виктория медленно повернулась. — Не знаю, как мне убедить тебя, Синклер, но Марли не убивал твоего брата. Он… не способен испытывать настолько глубоких чувств, чтобы ввязываться в неприятности.
Какое-то время Синклер неподвижно смотрел на нее.
— Улики все еще указывают на него.
— Кто представил эти улики? Кингсфелд?
— Не только. Почему ты поехала увидеться с леди Стэнтон?
— Потому что тебя не было дома, когда я вернулась, а ты мог отправиться к Кингсфелду и… попасть в беду. Но твои ребята сказали, что ты там не появлялся.
— Я намеревался пойти туда, — медленно произнес он, — и провел почти весь день, разыскивая его по всем клубам Лондона.
Виктория вздернула подбородок.
— Зачем?
— Я хотел попросить Остина показать мне бумагу, над которой они работали вместе с Томасом, — ту, с пятном бренди.
— Ты поверил мне, — прошептала она. Облегчение, читавшееся в ее глазах, уничтожило в нем остатки гнева.
— Я подумал, что в твоих подозрениях что-то есть, и, не найдя его, решил повидаться с Килкерном. Он не помнит, чтобы законопроект, подобный тому, который ты нашла в кабинете Томаса, предлагался в парламенте.
Она на шаг приблизилась к нему.
— Что означает…
— Возможно, ты нашла ключ, но пока я еще не могу с уверенностью сказать, кто нажал на спусковой крючок. У Марли был мотив. Не знаю, был ли такой мотив у Кингсфелда. — Он закрыл глаза. — Но узнаю обязательно.
Виктория обняла мужа за талию и прижалась щекой к его груди.
— Чем бы все ни кончилось, — прошептала она, — ты здесь, рядом. Прошу тебя, будь осторожен.
Сину хотелось спросить, почему она беспокоилась о нем, однако он не знал, какой ответ получит на свой вопрос.
— Я согласен, если будешь осторожна ты. И больше никаких прогулок с Марли.
— Хорошо, только если ты не будешь посылать Романа шпионить за мной. Мне это не нравится, Синклер.
— Справедливо. Я отзову Романа. — Он проследит, чтобы Уолли взял на себя функции камердинера, но ей не нужно знать этого — во всяком случае, до того времени, когда все будет кончено и она окажется в безопасности.
Маркиз заключил ее в объятия, и она вздохнула.
— А на кого ты кричал? — спросила она вполголоса.
— На Романа и Майло — я приказал им либо примириться, либо убить друг друга.
Она хихикнула.
— Поставлю пять фунтов на Романа.
— Не знаю, не знаю. Майло хорошо импровизирует и определенно далеко метит.
— Что, если они перестреляют друг друга?
— Это избавит меня от забот. — Он неохотно отпустил ее. — Ты видела кабинет?
— Нет еще. Покажи мне.
Прежний Синклер выпытал бы у Лисички всю информацию относительно ее разговора с Марли. Каждое слово и каждый нюанс были бы обнаружены, проанализированы и разложены по полочкам. Криспин сказал бы, что он теряет остроту восприятия.