Напротив кукольник раскладывал свой кожаный помост.
– Слушайте-слушайте, – говорил кукольник стекавшейся толпе, – сегодня я покажу пьесу о том, как господин Андарз затеял заговор против государя, его жена об этом узнала, и он ее убил. Ничего, все это дойдет до государя!
Никто из зрителей не возражал – у кукольника были прыгающие глаза казенного соглядатая.
– А, – раздалось над ухом Шаваша, – вот ты-то мне и нужен!
Шаваш оглянулся: справа от него стоял лаковый столб для объявлений, и поверх казенного указа Нарая о ношении бирок висело известие о завтрашнем угощении, устраиваемом господином Андарзом. За столбом, радостно дивясь на объявление, стоял разбойник Свиной Глазок, который так нехорошо обошелся с Шавашем.
– Ты-то мне и нужен, – продолжал Свиной Глазок, зацепив Шаваша лапой и радостно скалясь, – ты ведь знаешь Четвертого судью Нана. Иди к нему и передай, что один лесной человек хочет переговорить с судьей относительно письма, которое тот разыскивает. Этот человек ждет его в полдень в часовне Исииратуфы, у северного канала. Так и передай: «Относительно письма».
– Хорошо, – сказал Шаваш и побежал к Четвертой управе.
Теперь он очень торопился: он чуть не опрокинул лепешечника с двумя коромыслами, полными лепешек с прозрачной сахарной корочкой, проскочил длинный красный лаковый мост и припустился по широкой набережной, где торговцы и ремесленники уже разворачивали свои вредные зонтики. Задняя, выходящая на набережную, стена управы была заперта: за стеной шелестели и пахли в казенном саду деревья, и сквозь них виднелось невысокое, с облупившейся синей башенкой здание управы, погруженное в утреннюю тень от вздымавшегося по соседству храма Парчового Бужвы.
Кляня проклятых сторожей, которые запирают двери на час раньше и отпирают их на час позже, Шаваш полетел дальше, туда, где за острым углом начинался прямой мощеный проход к передним улицам.
Шаваш завернул за угол и замер: перед ним, расположившись полукругом, стояло двенадцать подростков. В правой руке подростки держали пальмовую ветку, а на левой имели желтую повязку с надписью «Благоденствие государства». На них были аккуратные хлопчатые костюмы, и по этим костюмам Шаваш сразу понял, что это не какие-нибудь дети сапожников, а лицеисты из «Общества Тростниковых Стен», чистые чиновники с детской прической.
– Ты куда спешишь? – спросил предводитель отряда, хорошенький мальчик лет пятнадцати.
А другой обошел его со всех сторон и сказал:
– Если ты из семьи чиновника, почему ты не в школе? Если ты из народа, то как ты смеешь носить атласную куртку и кружева на запястье? Кто твой отец?
– Вор его отец, – сказал кто-то и дернул сзади Шаваша за кружево на воротнике.
– У меня нет отца, – сказал Шаваш, – я раб господина Андарза.
Изумление и отвращение изобразились на лицах лицеистов. Слухи о распутстве Андарза среди них ходили самые невероятные. Шаваш услышал несколько непристойных шуток.
– У меня нет отца, – повторил Шаваш, – он умер от голода и поборов в одном из поместий Андарза. В это время там был его секретарь Иммани: я бросился ему в ноги, умоляя простить семье долги. А Иммани велел оформить меня как недоимку и забрал в столицу. Этот Иммани чернокнижник и негодяй: в его флигеле не раз пропадали дети. Как-то он пришел ночью в комнату для слуг и понес меня к себе, а я стал царапаться и кусаться. Тогда он подговорил Андарза продать меня варварам, как будто я не свободный подданный императора! Сегодня ночью я сбежал от варваров, и я клянусь, что у меня нет ни отца, ни жилья, ни родной души на свете, и варвары вот уже третий день меня не кормили и держали на веревке, вот, смотрите!
И Шаваш, расстегнув кружевной воротничок, показал след от веревки, которую накинул на него вчера секретарь Иммани. Засим Шаваш, как был, в шелковых штанишках, повалился на землю.
– Этот маленький развратник лжет нам! – заявил один из лицеистов, – он ждет не дождется, чтобы сплести ноги со своим хозяином!
Но предводитель отряда, Лахар, напустился на него:
– Как ты смеешь не верить человеку из народа! – закричал он, – народ всегда проявляет большую добродетель, чем продажные чиновники! Мы не можем оставить этого мальчика в беде! Мы должны отвести его к советнику Нараю!
По правде говоря, Шавашу не хотелось ни в темный колодец, ни в глубокий омут, ни к советнику Нараю, ни в какое другое подобное место, и он рассчитывал сбежать по дороге, но это оказалось не так-то легко: юные защитники справедливости защемили ему руки в маленькую лакированную колодку с надписью «общество тростниковых стен» и с торжеством поволокли за собой.
Вскоре толпа детей прибежала к дворцовой управе: стражники почтительно расступились, и Шаваша потащили внутрь, по песчаным дорожкам к мраморной колоннаде, вздымающейся перед ним подобно скале из моря. «Ладно, – подумал Шаваш, стараясь унять дрожь, – какое дело господину Нараю до десятилетнего раба Андарза! Я даже в суде не имею права свидетельствовать! Велит разомкнуть колодку и дать леща в зад!»
Тут Шаваш поднял глаза: на веранде второго этажа стоял высокий худой старик в развевающемся, синем с золотом платье и шапке, опоясанной тремя рядами жемчужных нитей. Глаза старика, как раскаленные пятаки, так и прижгли Шаваша. За спиной старика что-то шептал лицеист. Нарай отдал негромкое распоряжение: через пять минут явились двое стражников и отволокли Шаваша в каменный мешок.
Глава тринадцатая, в которой государь знакомится с лазоревым письмом, а господин Нан разъясняет Андарзу все обстоятельства этого запутанного дела
Через три часа – время, достаточное, чтобы испугаться и проголодаться, – Шаваш стоял в кабинете советника Нарая: ресницы мальчика дрожали от ужаса, и на мордочке Шаваша было потерянное выражение плотвички, которую кладут в суп.
Нарай, откинув голову на подушки и полуприкрыв прозрачные куриные глаза, глядел на мальчишку. Нарай видел Минну, сводного брата государя, раз или два, но имел хорошую память и сразу заметил, что в мальчишке достаточно сходства с Минной, чтобы возбудить тоску и злобу государя.
Заметил он и другое: мальчишка был старше Минны года на два и хрупок от недоедания в детстве: вечно жестокие чиновники угнетают крестьян; Минна же был просто деликатного сложения. Нарай тотчас понял, что Андарз не замышлял из мальчика самозванца, – иначе он бы нашел одногодка Минны.
Нарай также понял, что государь, юноша мнительный, увидев мальчишку, будет поражен злонамеренным сходством.
– Почему, – спросил всесильный советник, – Андарз принял тебя в число слуг?
– Не знаю, господин, – испуганно проговорил Шаваш. Его тонкое, как луковая кожица, личико приняло довольно глупое выражение.
– Время от времени, – сказал Нарай, кривя рот, – Андарз принимает в свой дом мальчиков, а потом они исчезают неведомо куда. Этот человек занимается гнусной магией: сначала развращает мальчиков, а потом гадает на их печени!
– Ой, – сказал Шаваш, выкатив глазки, – что это вы такое говорите?
– Приставал ли к тебе Андарз с гнусными домогательствами? Трогал ли за разные части, ходил ли с тобой в баню?
Шаваш замялся.
– Ну, что ты молчишь! Признавайся!
Шаваш потупился и стыдливо прошептал:
– Если по правде, господин, то не трогал, но как вам надо… то есть для блага государства…
Нарай внезапно и визгливо расхохотался.
– Значит, – сказал он, – ты готов подтвердить перед кем бы то ни было, что Андарз преследовал тебя гнусными домогательствами?
Шаваш кивнул.
– Одевал ли в одежду, достойную самого государя?
– Да, – сказал Шаваш, – подарил мне этакую курточку с жемчужными рукавами.
– Знаешь ли ты, чья это курточка?
– Знаю, – прошептал Шаваш. – Минны, которого он убил.
– Скажешь просто: Минны! Что он хотел при этом? Не говорил ли, что вот, мол, Минна пропал, но ты сойдешь и за Минну?
– Ах, – сказал Шаваш, – господин Андарз такой человек, что сам Черный Бужва не может разобрать его мыслей; но однажды он сказал, что я много понятливей иных его учеников.
– У императорского наставника, – сказал Нарай, усмехаясь, – был один ученик. – Этому ученику ты и повторишь андарзовы слова.
Шаваш, белый, как исподняя сторона сыроежки, кивнул. Потом вдруг всплеснул руками и бухнулся советнику в ноги:
– Господин Нарай! Сделайте милость!
– Что такое, – удивился чиновник.
– Я – учиться хочу! Я к Андарзу пришел, надеясь на учебу, а он учит меня, как кошка мышь… Возьмите меня в лицей Белого Бужвы! Я – ради блага государства…
Растроганный чиновник поднял мальчишку.
– Ладно, – сказал он, – но правильно ли я понял, что ты пришел к Андарзу, чтобы учиться, а тот вместо этого стал гоняться за тобой с гнусностями? А неделю назад ты пришел в ужас, увидев, как тот зарезал младенца и гадал по его печенке, и прибежал ко мне, ища защиты.