Между тем достаточно было открыть Полевой устав Красной Армии 1940 года, в котором четко указывалось:
«Использование воздушных десантов требует организации тщательной разведки районов выброски (высадки) и действий десанта; скрытности и внезапности применения; надежного обеспечения боевой авиацией транспортировки воздушного десанта и его последующих наземных действий; строгого учета времени, необходимого десанту на подготовку к операции и выполнение боевой задачи; организации надежной связи с выброшенным десантом».
Не для наших маршалов тот устав писался.
Жуков в мемуарах об этих событиях не обмолвился ни строчкой, как и о приказе Сталина, в котором, в частности, указывалось, что «выброска массового десанта в ночное время свидетельствует о неграмотности организаторов этого дела… (курсив наш. — Авт.) ». [113]
В качестве постскриптума к данной теме осталось привести мнение маршала Н.Н. Воронова:
«С большим сожалением нужно сказать, что мы, пионеры воздушного десанта, не имели разумных планов его использования».
Больше ни Генштаб, ни Жуков воздушно-десантными операциями не баловались — слишком сложная оказалась затея.
«Обстановка: поразительно спокойно…»
В первой декаде марта на всем советско-германском фронте наступило относительное затишье. Обе стороны пополняли войска, сильно поредевшие за истекшие месяцы.
В тылу у немцев южнее и юго-восточнее Вязьмы продолжала существовать обширная зона, контролируемая регулярными советскими частями и партизанскими отрядами. В ряде районов была установлена Советская власть, работали призывные комиссии, шел сбор оружия, боеприпасов и продовольствия. Генерал Белов произвел реорганизацию своей группы, расформировав 41, 57 и 75-ю кавалерийские дивизии, а их личный состав использовав для доукомплектования двух гвардейских дивизий.
За счет мобилизации мужского населения в возрасте до 49 лет и «окруженцев», численность корпуса была доведена до 17 тыс. человек. 1-я гвардейская кавдивизия генерал-майора Баранова дислоцировалась в районе Дорогобужа, подчинив себе все местные партизанские формирования. 2-я кавдивизия генерала Н.С. Осликовского контролировала район Всходы, Сенютино.
4— й воздушно-десантный корпус занимал район Ключи, Тыновка, Юркино, Петрищево, Новая, станция Вертерхово. Общий фронт обороны составлял 35 км. В первой половине марта более или менее было налажено снабжение корпуса и эвакуация раненых по воздуху. [114] Однако в воздушных перевозках часто бывали длительные перерывы из-за неблагоприятных метеоусловий, возросшего противодействия ночных истребителей противника и нехватки транспортных самолетов. В состав корпуса вновь влилась 8-я бригада Онуфриева, от которой, правда, осталось чуть больше батальона.
Группа Ефремова держала оборону по реке Угре в районе Шеломицы, Гуляево. От обескровленных войск требовалось
«организовать оборонительные действия так, чтобы ни в коем случае не допустить сдачи занимаемой территории и сужения района действий группы».
Ни одна из советских группировок во вражеском тылу не получила приказа о прорыве из окружения, так как для Жукова принять подобное решение означало окончательно отказаться от надежд захватить Вязьму. Ставка в директиве от 20 марта отмечала, что «ликвидация ржевско-гжатско-вяземской группировки противника недопустимо занянулась» и вновь приказывала овладеть городами Гжатск, Вязьма, Ржев.
Немцы оставили лесные районы, но цепко удерживали узловые населенные пункты и основные коммуникации. Вокруг зон, занятых советскими частями, были созданы полосы заграждений и укреплений, состоявшие из минных полей, рвов, ледяных валов, дзотов. Эти рубежи оснащались артиллерией, танками и прожекторами. Измотав армии Западного фронта, противник мог теперь выделить больше сил и средств для очистки своих тылов. Германские части начали планомерно сжимать кольцо.
Так, отразив наступление 50-й армии, немцы смогли вплотную заняться десантниками Казанкина. 18 марта части 131-й пехотной дивизии нанесли удар с востока и заняли Пушкино.