— Не могли бы мы выпить чего-нибудь? — Мне нужно прочистить мозга.
— Отличная идея. Пожалуй, я и сам выпью.
Диспенсер выдал ему по его выбору какую-то тошнотворную зеленую жидкость, я же заказал изрядную порцию «Пота Сириусской Пантеры» и выпил ее почти одним глотком. Это чудовищное зелье дает такое потрясающее похмелье, что торговля им запрещена в большинстве цивилизованных миров. Однако мне эта штука пошла на пользу. Я прикончил стакан, и из хитросплетений моего подсознания неожиданно выскочило одно воспоминание.
— Остановите, если что не так: кажется, я слышал однажды вашу лекцию о невозможности путешествия во времени.
— Да. Темпоральные исследования — моя специальность. Можете считать то выступление дымовой завесой. Мы освоили путешествия во времени уже много лет назад, но использовать боялись. Изменение темпоральных линий и тому подобное. Именно то, что творится сейчас… Но мы ввели обширную программу изысканий и расследований во времени. Именно благодаря этому, когда все началось, мы смогли понять, что происходит. Тревога была такая неожиданная, что у нас не было времени предупредить кого бы то ни было, хотя, по правде сказать, предупреждения тут и не помогают. Мы выполнили свой долг. Ведь только мы могли что-то предпринять. Сначала соорудили вокруг этой лаборатории фиксатор времени, потом сделали портативные модели, такие, как та, что вы сейчас носите.
— А как она работает? — спросил я, с большим уважением дотрагиваясь до металлического диска у себя на затылке.
— В ней хранится копия вашей памяти, которая записывается обратно в мозг каждые три миллисекунды. Она, таким образом, напоминает вам, кто вы такой, и исправляет все изменения личности, которые могли появиться от искажения темпоральных линий в прошлом. Чисто защитный механизм, но это все, что мы пока можем.
Уголком глаза я заметил, что еще один человек исчез.
Голос профессора посуровел.
— Мм должны атаковать, если хотим сохранить Корпус.
— Атаковать? Сейчас?
— Нужно послать кого-нибудь в прошлое, чтобы разоблачить силы, начавшие темпоральную войну, и уничтожить их, пока они сами не расправились с нами. Необходимое оборудование у нас есть.
— Считайте меня добровольцем. Работенка как раз для меня.
— Оттуда нельзя будет вернуться. Это задание — без возврата.
— Тогда я отказываюсь. Мне и здесь хорошо.
Внезапно я весь сжался от воспоминания, восстановленного, без сомнения, всего три миллисекунды назад, и приступ страха начал качать мне в кровь всякие интересные химикалии.
— Ангелина! Моя Ангелина! Мне нужно с ней поговорить!
— Она же не единственная!
— Для меня — единственная, профессор! Отойдите в сторону, а не то я пройду через вас.
Он отступил, нахмурившись, что-то бормоча и постукивая себя по зубам кончиками ногтей, а я торопливо набрал номер на визифоне. Экран дважды звякнул и следующие несколько секунд, пока она не ответила, тянулись для меня бесконечно долго.
— Ты здесь! — выдохнул я.
— А где же мне еще быть?
По ее ясному лицу пробежала тень, и она втянула в себя воздух, как будто хотела через экран уловить запах алкоголя.
— Ты опять пил, да еще спозаранку.
— Только капельку. И звоню я тебе совсем не из-за этого. Как у тебя дела? Ты выглядишь просто отлично, совсем не прозрачная…
— Капельку? Больше похоже на целую бутыль! — голос ее заледенел, и она вновь стала похожа на прежнюю, непеределанную Ангелину — самую ловкую и безжалостную мошенницу во всей Галактике, какой она была до тех пор, пока врачи Корпуса не вправили в ее мозги какие-то извилины, Вешай-ка трубку, прими пилюлю и позвони снова, когда протрезвишься. — Она потянулась к кнопке отбоя.
— Не-е-ет! Я совершенно трезв и жалею об этом. Это тревога 3-А, высший приоритет. Моментально двигай сюда и привози близнецов.
— Идет. — Она молниеносно вскочила на нога, готовая бежать. — А где ты?
— Координаты этой лаборатории, быстро! — рявкнул я, поворачиваясь к профессору Койпу.
— Уровень 120, комната 30.
— Ты слышала? — спросил я, поворачиваясь к экрану. Но он уже был пуст.
— Ангелина…
Я отсоединился, снова набрал на клавишах ее код. Экран осветился, появилась надпись: «Не отсоединенный номер». Я бросился к двери. Кто-то схватил меня за плечо, но я отшвырнул его в сторону, схватился за дверь и распахнул ее.
Снаружи не было ничего. Только бесформенное, бесцветное ничто, которое, когда я глядел на него, творило странные вещи с моим мозгом. Потом меня оттащили от двери и захлопнули ее. Профессор Койпу прислонился к двери спиной и тяжело дышал. Его лицо было искажено теми же неприятными и непонятными ощущениями, которые испытал и я.
— Исчезли, — хрипло сказал он. — Коридор, вся станция, все здания. Все. Исчезли. Осталась только лаборатория, блокированная нашим фиксатором. Специальный Корпус больше не существует; никто во всей Галактике о нас даже не помнит. А когда выключится фиксатор, исчезнем и мы.
— Где Ангелина, где они все?
— Они даже не родились и никогда не существовали.
— Но я же помню ее, помню их всех!
— На это — весь расчет. Покуда жив хоть один человек, помнящий нас, помнящий Корпус, мы имеем микроскопический шанс в конце концов выжить. Кто-то должен сорвать темпоральную атаку. Если не ради Корпуса, то хотя бы ради цивилизации. Сейчас переписывают историю. Но это не навсегда, если мы сможем противодействовать.
Путешествие в прошлое на всю жизнь, без возврата, в чужой мир, в чужое время… Всякий, кто на это решится, будет самым одиноким из живущих, оказавшись за тысячи лет до рождения своих современников, своих друзей.
— Готовьтесь. Я отправляюсь.
— Сначала мы должны выяснить, куда вам отправляться. И в какое время.
Профессор Койпу, пошатываясь, пересек лабораторию, я последовал за ним, чувствуя себя почти так же скверно. Он забормотал что-то, склонившись над стоженными в гармошку листами компьютерного листинга, которые с шелестом выползали из машины и громоздились на полу.
— Все должно быть точно, очень точно, — заговорил он наконец. — Последнее время мы непрерывно зондировали прошлое, прослеживая источник этих возмущений. И в конце концов нашли искомую планету. Теперь следует установить нужное нам время. Если вы прибудете слишком поздно, может статься, что они уже закончат свое дело, а если слишком рано, то успеете умереть от старости до того, как эти дьяволы родятся на свет.
— Очаровательная перспектива. А что это за планета?
— Странное название, причем даже не одно. Она называется Грязь, или Земля, или что-то в этом роде. Предполагается, что это легендарная родина человечества.
— Еще одна? Никогда о ней не слышал.
— Вполне естественно. Она взлетела на воздух в атомной войне за столетия до нас… Вам прядется отправиться в прошлое на тридцать две тысячи пятьсот девяносто восемь лет, и мы не сможем при таком расстоянии обеспечить лучшую точность, чем плюс-минус три месяца.
— Наверное, я и не замечу. А какой это будет год?
— За много лет до начала нашего теперешнего календаря. Полагаю, по древней системе тогдашних дикарей это будет тысяча девятьсот семьдесят пятый год от Р. X.
— Не такие уж они дикари, если развлекаются со временем.
— По всей вероятности, это вовсе не они. Все сходится на том, что люди, которых мы ищем, просто базируются в этом времени.
— Как же я найду их?
— При помощи вот этого. — Один из ассистентов подал мне маленький черный ящичек с циферблатами, кнопками и прозрачным выступом, в котором свободно плавала иголка. Эта самая иголка дрожала, как охотничья собака, и концом своим указывала в одном и том же направлении, как бы я ни вращал ящичек.
— Это детектор генераторов темпоральной энергии, — сказал Койпу. — Портативный, хотя и менее чувствительный вариант наших больших аппаратов. Сейчас стрелка указывает на нашу темпоральную спираль. Когда вы прибудете на эту самую Грязь, используйте прибор, чтобы отыскать нужных вам людей. А вот эта шкала показывает напряженность поля. Она поможет вам оценить расстояние до источника энергии.
Я поглядел на ящик, и у меня зашевелилась идея.
— Если я могу взять это, то, наверное, смогу унести с собой и другое оборудование?
— Точно. Только небольшое по размеру, чтобы укрепить его прямо на теле. Дело в том, что темпоральное поле создает статический заряд, похожий на статическое электричество.
— Тогда я возьму все оружие, какое найдется у вас в лаборатории.
— У нас его совсем немного. Только самые миниатюрные образцы.
— Что ж, возьму свое собственное. Работают тут у вас ружейные техники?
Он посмотрел по сторонам, подумал и сказал:
— Вот старый Ярл. Он работал в отделе вооружений. Но у нас нет времени делать что-нибудь новое.