– Да пошла ты знаешь куда! – Заорала Женя, и ком вырвался на свободу.
Она запустила ладонь в Маринины волосы, намотала их на кулак и дернула к себе. Ударилась носом о скулу, издала невообразимый звук, больше похожий на рык, и впилась поцелуем в горячие губы.
Чувства – невообразимое количество чувств – залили ее с головой. Она перестала ощущать собственное тело – все сосредоточилось только на губах и руках.
И в острой, яростной попытке, куда-то деть эти чувства, сделать так, чтобы они перестали, перестали выливаться таким кипящим, бурлящим потоком, она зубами сжала Маринины губы и только почувствовав на языке кровь, пришла в себя.
За волосы она толкнула Марину к кровати. Сунула руку под бретельку сарафана и дернула, оставляя полосы на коже и обнажая грудь. Это тело… Господи, это тело осталось таким же, каким она его помнила. Та же белоснежная нежная кожа, те же ярко-розовые, возбужденные соски, та же впадинка пупка, те же руки, ноги, плечи…
Марина не двигалась. Ее опухшие губы были разомкнуты, и тяжелое дыхание сбивало с ног. И взгляд, взгляд, черт бы побрал все на свете, исподлобья, яростный, страстный, не оставлял времени подумать, остановиться.
– Только посмей, – прохрипела она, каким-то чудом угадывая Женькины мысли, – только посмей, твою мать.
И она не остановилась. Рывком швырнула Марину на кровать, упала сверху, ударяясь коленями, соприкасаясь всем телом, всей кожей, и языком проникла между распахнутых губ.
Они вжимались друг в друга, в одном порыве, в одном безумии. Полетела на пол разорванная Женина майка, а за ней – и белье. И наконец грудь приникла к груди, живот к животу, сердце к сердцу.
Марина кричала, царапая длинными ногтями Женину спину. А Женя не могла, не могла заставить себя остановиться, быть нежнее, спокойнее – все это вдруг потеряло смысл, и руки сами собой стремились туда, где так давно, так бесконечно давно, не были.
Она поднялась на колени, не обращая внимания на болезненный Маринин стон, и рывком перевернула ее на живот. Невозможно, невыносимо было видеть это лицо, эти глаза, эти искаженные от страсти губы.
Ладони прошлись по спине, до синяков сжали ягодицы, отодвинули в сторону кружево трусиков, и коснулись влажной нежности между ног.
– Женькаааа, – Марина изогнулась под ней, выгибая спину, впиваясь ногтями в подушку, – пожалуйста…
Женя опустилась на нее сверху, сосками прошлась по нежной коже спины, коснулась ими ягодиц, и снова поднялась наверх. Марина под ней извивалась и было видно, как кусает она губы в тщетной попытке сдержать стон.
Пальцы Женины гладили, ласкали вокруг центра желания, дразнили, но не проникали внутрь. Она наклонилась еще ниже, языком касаясь Марининого уха, и прошептала:
– Скажи мне.
– Что? – Выдохнула Марина, двигаясь попкой навстречу Жениной руке.
– Скажи, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала.
Возбуждение волнами накрывало ее тела – она уже не понимала, где начинается Марина и где заканчивается она сама. Контроля больше не было. Ничего больше не было.
– Возьми меня, – простонала Марина, и закричала, когда Женин язык прошелся по ее спине вниз – к ягодицам.
– Плохой ответ, – шепот снова обжег ее ухо, и пальцы, едва-едва погрузившись внутрь, вернулись к своим дразнящим ласкам, – подумай лучше.
Стон перешел в рычание, Марина сгибала ноги, пытаясь перевернуться на спину, но вес Жениного тела не дал ей этого сделать.
– Скажи, – велела она снова, – что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала?
И она победила. Марина изогнулась еще раз, закинула голову, раскидывая по спине длинные волосы, и закричала, срываясь на хрип:
– Трахни меня. Пожалуйста, трахни меня!
И не успели звуки ее голоса застыть у потолка, как единым порывом Женя вошла в нее сразу тремя пальцами, одновременно прикусывая зубами мочку уха, и лаская ее языком.
– Так? Так, ангел мой?
– Да!!!
Марина окончательно обезумела – вытянула руки назад, обхватила Женины бедра, и задвигалась ей навстречу. Все, что было до этого, показалось детской игрой – настолько сексуальным и настолько яростным было их слияние, их движения.
– Плохая девочка, – шептала Женя, снова и снова проникая в пальцами между Марининых ног, – сучка. Настоящая сучка.
И это слово сделало, казалось бы, невозможное – в вопле Марины слились и стон, и хрип, и крик блаженства.
– Женькааа!!!!
Она задвигала бедрами сильнее и сильнее, насаживаясь на Женины пальцы, заставляя их проникать глубже и глубже.
– Нравится, девочка моя? Нравится, когда я трахаю тебя вот так – как маленькую похотливую сучку?
Ее пальцы ощущали каждое сокращение мышц внутри Марины. Каждый из маленьких оргазмов. Она чувствовала, как сжимаются влажные стеночки, обхватывая ее и отпуская снова.
– Котенок… Котенок… Пожалуйста… Еще…
И она дала еще. Всей ладонью с силой провела по влажным Марининым губам, перевернула ее на спину, и замерла на секунду между ее раздвинутых ног.
На лицо Марины было невероятно трудно смотреть – казалось, стоит окунуться в этот безумный взгляд и невозможно будет сдержать уже собственный оргазм. А Женя не хотела – так.
Словно в тумане, она увидела, как поднимается Маринина нога, как опускается ей на плечо, открывая взгляду все, что раньше было скрыто. И – неосторожно – все же заглянула ей в глаза.
Ее будто током пронзило. Желание – сладкое, тягучее, вязкое, пролилось между ними, не давая возможности отвести взгляд.
– Девочка моя, – ссохшимися губами прошептала Марина, – иди ко мне.
И рухнули остатки стен, сметая все на своем пути. И снова слились два тела в единое целое, в одну любовь, в одну сущность. Женя двигалась в Марине, не отводя взгляда от ее глаз. Покрывая поцелуями губы. Сминая языком бессвязный шепот.
И вдруг почувствовала, как Маринина ладонь касается ее лобка и идет дальше.
– Я хочу с тобой, – выдохнула она, – пожалуйста…
И проникли внутрь пальцы, и взорвалось все внутри единым взрывом – от низа живота к сердцу, от сердца – к глазам.
Они задвигались вдвоем, в одном ритме, в одном темпе.
– Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя, – шептала Марина.
– Тебя… Тебя… Тебя… – откликалась Женя.
– Выеби меня так, как никогда и никого.
– Никогда и никого…
– Люби меня. Люби меня. Люби.
Просьба-требование, просьба-закон. Женя выгнулась, она не могла больше сдерживаться.
– Сейчас, – крикнула, – пожалуйста. Вместе.
И Марина ускорила темп, изгибаясь из последних сил, искривляя губы в крике, проникая в самую глубину, в самую сущность.
– Женькааааааа!!!
Вместе. Вместе. Вместе!!!
Сжался мир до одной маленькой точки, взрываясь и растворяясь в ней до последней капельки. И фонтан блаженства залил их с головой – мокрых, напуганных, обессиленных.
Из последних сил Марина вцепилась в Женины плечи, обхватила ее руками и ногами, и зашептала в искусанное ухо:
– Только посмей сказать, что это ничего не значило. Только посмей.
И Женя – не посмела. Потому что это было неправдой.
Это значило очень много. Это значило почти все.
Глава 26.
Для вечера четверга в клубе было очень многолюдно. Танцующие парочки едва помещались на танцполе, а к бару невозможно было протолкнуться. Клубы дыма, окутывающие возвышения со столиками и «стаканы» с танцовщицами go-go, добавляли в атмосферу легкой таинственности и вседозволенности.
Две девушки в кожаных брюках и белых футболках целовались на диванчике чуть в стороне. Одна практически возлежала на другой, забираясь руками под майку и выгибая попу в такт музыке.
– Закрой рот, – велела Инна Рубина, – и объясни мне, наконец, зачем ты меня сюда привела?
Было похоже, что девушка внизу устала от активности своей подруги и предприняла несколько попыток сменить положение. Но не тут-то было – верхняя просто ухватила ее руки, завела за спину и держала так, продолжая целоваться.
– Лелька, закрой рот! – Инна повысила голос и щелкнула Лелю по подбородку кончиком пальца. – Это просто неприлично – так пялиться!
Обалдевшая Леля перевела взгляд от девушек на диване к Инне и сально ухмыльнулась.
– Инка, я кажется начинаю понимать, почему ты больше не спишь с мужиками. Стой тут, я принесу что-нибудь выпить.
Инна только рукой махнула, и под громкую электронную музыку, разрывающую клуб, Леля двинулась к бару. Шла легко, с удовольствием рассматривая девушек вокруг и подмигивая самым симпатичным. Даже среди клубной молодежи она выглядела слегка экстравагантно в новых брюках-хаки, держащихся даже не на бедрах, а на верхней части ягодиц, и присобранных снизу, около икр, в клетчатой майке без рукавов швами наружу и клетчатой же, под Олега Попова, кепке. Рядом с ней Инна, одетая как всегда в строгий белый сарафан смотрелась как натуральная женщина, решившая сопроводить свою подругу-лесбиянку в ее первом походе в гей-клуб.