– Даже не спрашивай, – прорычала.
– Да я и не собирался, – тихо ответил Толик и пошел мешать картошку.
***
Лиза повесила трубку и, тяжело дыша, прижалась спиной к стене. Вот так, даже Кристина от неё отвернулась. Ну и пусть. Обойдемся. Ничего.
Она скользнула взглядом по светлому, под мрамор, кухонному гарнитуру, по оранжевому электрическому чайнику, по скатерти со смешариками. С отвращением посмотрела на детский стульчик. Вся эта картина очень напоминала о счастливой Женькиной семье, и еще больше – о несчастливой Лизиной.
Из кухни Лиза отправилась в гостиную – именно её она выбрала как место обитания, не рискнув посягнуть ни на Женину спальню, ни – уж тем более – на Лёкину детскую. Кровать с успехом заменил диван, а вещи она не стала вынимать из чемодана – просто доставала то, что нужно, и убирала обратно.
Впрочем, единственной вещью, привезенной из дома, которой Лиза постоянно пользовалась, был большой ноутбук, стоящий сейчас на полу и подключенный черным проводом к электрической сети, а серым – к сети интернет.
Лиза потянулась, и села на пол. Колючий ковер привычно уже обжег бедра и ягодицы – одета она была более чем легко – в трусики и короткую футболку. Она нажала на несколько клавиш, и монитор ожил.
Прямо на Лизу с него смотрела высокая рыжеволосая женщина с короткой стрижкой, одетая в лыжный костюм и поднимающая вверх руки в явном выражении восторга. Рядом с фотографией была и информация – Будина Ольга, дата рождения – 13 июля, место рождения – Санкт-Петербург. Номер телефона – по требованию.
Ниже шла целая стена из различных сообщений, песенок, статусов и прочих инструментов общения. А вот фотоальбом слева оказался закрыт.
– Только для друзей, – пробормотала Лиза, – как же, блин, попасть-то к тебе в друзья?
И это правда было проблемой. На первый взгляд, дело не стоило и выеденного яйца – под фотографией светилась ссылка «Добавить в друзья», но в реальности после нажатия этой ссылки Ольга получила бы запрос о дружбе, а вот ответила бы она на него или нет -это еще бабушка на двое сказала. Нет, Лиза не могла так рисковать. Нет.
Ой, как же она забыла! Есть ведь еще «Фотографии с…».
Дрожащими пальцами она нажала на ссылку, и чуть не подпрыгнула от радости – целых два десятка фотографий были открыты, смотри – не хочу. Дыхание сбилось, участился пульс. Какая же она красивая… Вот здесь, в коротком платье, танцующая не вечеринке. И тут – на лошади, наверное какая-то фотосессия была, уж слишком фото хорошее. А тут с каким-то мужиком. Интересно, кто это еще такой, черт бы его побрал?
Подписана фотография не была. Лиза рассмотрела мужчину внимательнее – ничего так, симпатичный. Но вот рука его на Ольгином плече… Неужели они вместе? Нет-нет, не может быть, не может быть. Она не могла ошибиться.
Впрочем, неважно, даже если и так. Всё равно она ничего не собирается делать. Просто смотреть. Но лучше бы, конечно, этот мужик оказался братом. Или другом. Или кем-нибудь еще, но только не…
Ух! У Лизы снова перехватило дыхание – какое же у неё тело красивое. В этом черном купальнике, да еще и мокром. С ума сойти.
Она досмотрела фотографии и скопировала их на компьютер – на всякий случай. А то вдруг ей все же придет в голову закрыть и этот альбом.
А когда уже была готова захлопнуть крышку ноутбука, вдруг заметила маленькую надпись, которой раньше не было – «онлайн».
Она здесь! Здесь! Прямо сейчас сидит за компьютером, и смотрит в монитор. Совсем близко, и эта близость не зависит от расстояний.
Лиза глубоко задышала, и улеглась на пол, не отрывая взгляда от заветных букв.
Побуду с тобой, милая. Пока так.
Глава 9.
– Ты без жены? – Удивился отец, открывая дверь и оглядывая Инну с головы до ног. – Что случилось?
И она не выдержала – шагнула вперед, отчаянно, будто падая в папины объятия, ища защиты и помощи в его сильных родных руках. Она не плакала, нет – просто застыла на пороге, уткнувшись лицом в его плечо, и дышала тяжело и часто.
Отец больше ничего не сказал. Только крепче обнимал, гладил по спине и целовал всклокоченную макушку. Первый раз в жизни он видел дочь в таком состоянии – даже когда разводилась с Андреем, было не так. Тогда она была растеряна, ранима, вся словно натянутая струна. А теперь всё её тело содрогалось от невысказанной горечи. И горечь эта обтекала всё – от растрепанных волос до сбитых в кровь пальцев ног.
Бедный ребенок… Сколько же она шла сюда – через весь город, пешком, босая и растерянная от случившейся беды.
Постояв так еще немного, он вытянул руку, захлопнул дверь и потихоньку повел дочь в квартиру. Из кухни выглянула испуганная мать, на ходу снимающая фартук, но он сделал ей знак – «не сейчас», и она снова скрылась за дверью.
Инна вздрагивала, но послушно дала усадить себя на диван. Она поджимала сбитые пальцы, но боли, видимо, не замечала. И когда отец заговорил, дернулась как от удара.
– Это пройдет, Инчонок. Обязательно пройдет. А пока я буду с тобой.
– Она…
Инна захлебнулась в словах. Губы её, сжатые в узкую полоску, никак не хотели размыкаться.
– Ушла?
Кивнула. Задрожала всем телом. Отец прижал её крепче к себе и начал потихоньку гладить по плечам. Вот и случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Жаль, что сейчас. Что не раньше.
И в глубине охватившей его злобы к человеку, посмевшему причинить боль его ребенку, он сжал кулаки и зубы.
– Что она сказала?
Ответом была тишина – Инна только мотала головой, и еще сильнее поджимала сбитые пальцы. Она не могла разомкнуть губ и произнести страшных слов. Да ведь и неважно было, что это за слова – когда тебя бросают, любые слова будут страшными. И любые – последними.
Они сидели молча – отец больше не делал попыток заговорить, а только укачивал потихоньку Инну, гладил успокаивающе, кивал каким-то своим мыслям.
А мыслей было немало – после того как прошло первое рефлекторное желание отыскать Лизу и оттаскать её за косы, он вдруг вспомнил двухлетней давности разговор, после которого уже не мог относиться к жене дочери как раньше, и после которого точно понял, что рано или поздно эта женщина сделает больно его малышке.
Они тогда приехали в гости, на юбилей матери – Инна, Лиза и Даша. Сразу же развелась суета с подарками, посадочными местами за праздничным столом, радостью встречи и обменом новостями. И в этой суете он вдруг почувствовал боль в животе. Лиза заметила первая, и суета тут же сменила направление – его отвели в спальню, уложили на кровать и Лиза, выгнав всех в коридор, начала пальпировать живот.
Незаметной тенью в комнату проскользнула Даша.
– Уууу, деда! – Обрадовалась она и запрыгнула на кровать.
Лиза бросила на неё взгляд, но ничего не сказала.
– А как она называет родителей отца?
Вопрос сорвался сам собой, он не собирался его задавать, но стало вдруг очень любопытно.
– Бабушкой и дедушкой, – ответила Лиза, – знаете, я думаю, это просто изжога. Сейчас я вам принесу пару пластинок «Рении» и всё пройдет.
Она вышла из комнаты, а Даша забралась на его живот и, хохоча, начала подпрыгивать. Но это длилось недолго.
– Дашка, слезь немедленно! Ну что за наказание такое! Вот, держите. Запивать не надо, просто под языком рассосите.
Лиза взяла на руки никак не желающую угомониться дочь, а он вдруг задал еще вопрос:
– Как отнеслись бабушка и дедушка к вашему разрыву?
Она ответила через паузу.
– Никак. Это не их дело.
– А Алексей? Он уже оправился? Успокоился?
– Я… Это ведь не мое дело, верно? Он сам ушел, я его не прогоняла.
Они смотрели друг другу в глаза – молодая красивая женщина, уютная и милая, с ласковыми зелеными глазами, и пожилой мужчина – седой, с многочисленными морщинами и глубиной во взгляде, и в эту секунду он вдруг не увидел. Не увидел в ней ни сожаления, ни заботы, никаких переживаний.
Это не мое дело, верно? Он сам ушел.
– Пап?
Он даже не заметил, как Инна перестала вздрагивать и взяла его за руку.
– Да, Инчонок.
– Ответь мне. Ты же всё знаешь, ты очень умный. Ответь мне – почему?
Есть всего несколько вопросов, которых страшатся отцы. «Как мне рассказать об этом маме?», «Что мне сделать, чтобы он меня любил?» и – «Почему он меня бросил?»
В данном случае речь шла не о нем, а о ней, но это никоим образом не делало ситуацию проще и легче, а – напротив – всё усложняло. Что ей ответить? Что ответить его маленькой девочке, взвалившей на себя невыносимую ношу, и сейчас потихоньку понимающей, что это никому не нужно? Ответить ей правду, сказав, что женщина, которую она любит – недобрая, не умеющая сострадать, нищая духовно? Объяснить, что у них всё равно ничего бы не вышло, потому что Лиза любила не истину, а фантазию? Сказать, что женщина, заставившая одного человека уйти от неё, так же способна поступить и с другим?