Ее щеки пламенели от страсти, светлые волосы лежали непокорными завитками на висках. Она выглядела свежей, как утренняя роса, уязвимой, словно молоденькая девушка, и в нем снова возникло безрассудное желание защитить ее.
— Я так рада, что ты пригласил меня на прогулку.
Макс ответил не сразу, потому что, кроме природной сдержанности, предвидел многие трудности, связанные с совсем иными, чем секс, проблемами. И главные из них — безоговорочная симпатия… или того хуже — привязанность.
— Не волнуйся, — заверила она, поняв, о чем он думает, — я не стану навязываться.
— Дело не в этом. Просто я…
— Просто на тебя большой спрос. Я понимаю.
— Нет. Просто ты притягиваешь меня сильнее, чем хотелось бы, — выпалил Макс, спрашивая себя, в уме ли он.
Недаром искренность всегда считалась страшным недостатком в амурных делах.
— И ты терпеть не можешь эмоциональных проявлений. Ясно. Я не буду ничего требовать, хотя, если не слишком рассердишься, я все еще горю и пульсирую этой восхитительной ноющей болью и хочу тебя очень сильно и очень скоро, — призналась она, наморщив носик. — Прости. И это после того, как я пообещала не быть требовательной!
Макс рассмеялся.
— Не стоит извиняться. Я более чем счастлив угодить даме.
Еще будет время анализировать причину непонятных чувств после того, как он ею насытится.
— Я была бы крайне благодарна, — улыбнулась она. — Не очень разозлишься, если я поцелую тебя? Я испытываю поистине всепобеждающее желание целовать тебя, касаться, держать в объятиях и остаться с тобой в этой кровати навсегда, и…
Он заставил ее замолчать поцелуем, желая того же, что и она, хотя на этот раз секс был не просто сексом, хотя после придется докапываться до источника столь нежных чувств, хотя слово «навсегда» должно было бы напугать его до чертиков…
И когда он спустя долгое время отстранился, Кристина прошептала:
— Как ты можешь вызывать во мне такие ощущения всего лишь поцелуем?
Он не знал. И совершенно не понимал, отчего нельзя отнестись к этому свиданию как к одной из многих постельных битв.
— Сейчас вернусь, — пробормотал он и поднялся, думая, что следовало бы немедленно уйти — от нее, из этой комнаты, из дома Шейлы.
Неужели она сказала что-то отпугнувшее его?
Он уезжает?
Охваченная паникой, Кристина пыталась разгадать смысл его короткой реплики хотя бы по тону, которым она была сказана. Но он всего лишь шагнул к умывальнику, вымылся, поправил свои бриджи для верховой езды, смочил еще одно полотенце, схватил с вешалки сухое, вернулся к кровати и молча вытер сперму с ее живота. Значит, они уезжают. Она так быстро ему надоела? Он передумал и хочет поскорее от нее отделаться? И больше она не испытает такого острого наслаждения?
Не знакомая с негласными правилами поведения в подобных ситуациях, никогда до этого не имевшая любовника, с ужасом ожидающая скорого конца своего приключения, Кристина с надеждой смотрела на него, пытаясь разгадать его намерения.
— Кстати, — неожиданно заметил Макс, прерывая неловкое молчание, — на тебе тоже чересчур много одежды.
Он швырнул полотенца на пол и сбросил куртку.
— Подними ногу, — мягко приказал он, потянувшись к ее сапожку.
Кристина немедленно сделала, как он велел.
— Я подумала, что ты хочешь уйти. Но я не могу и помыслить о возвращении.
— Никогда?
Мало того, что он не совсем понимает намерения своей новоявленной любовницы, но еще и сам не знает, с чего вдруг вздумал допрашивать ее. Бросив изящный сапожок на пол, Макс вновь напомнил себе об опасности слишком тесного сближения.
— По крайней мере не сейчас. По чисто эгоистическим причинам, — добавила Кристина, поднимая вторую ногу.
— Можно отправиться куда-нибудь еще.