Но Джосс ужасно не хотелось тратить свой талант на избалованных отпрысков жестокой и себялюбивой аристократии. Она мечтала заниматься просвещением жадных до знаний юных дарований, посещавших ее школу.
Алекс наверняка не отказал бы ей в помощи, но обратиться к нему не позволяла гордость. Оказаться у него на содержании было бы слишком унизительно. По крайней мере прочие содержанки расплачивались с Алексом определенного рода услугами… Услугами, которые он вряд ли захочет принять от такого костлявого нескладного существа, как Джосс Вудбридж.
«Я нужен вам, Джосс». Как это верно — и как невозможно осуществить! От Алекса ей не был нужен ни стол, ни кров, ми даже его удивительная дружба. Она хотела его любви.
Угли в камине подернулись серым пеплом. Джосс по-прежнему смотрела на них, безуспешно пытаясь разобраться в своем будущем. В конце концов усталость взяла свое. Завтра она непременно найдет какой-нибудь способ продолжить дело своего отца. Может, стоит наведаться в Общество морального возрождения? Если и на этот раз они не захотят видеть ее в своих рядах, Джосс придется спрятать подальше свою гордость и отправиться в резиденцию графа Сатингтона. По крайней мере, ссылаясь на покровительство графа, ей наверняка удастся сохранить за собой место в приюте и в школе. Убаюканная этими мыслями, Джосс провалилась в беспокойное забытье, полное грез об Алексе Блэкторне.
Весь обратившийся в зрение и слух, Алекс крался по темному тупику, в конце которого находилась жалкая лачуга, своей убогостью превосходившая даже те простые шалаши из веток, которые сооружают для ночлега индейцы племени мускоги во время своих длительных кочевий.
— Послушай, старина, а ты уверен, что этот твой Джон Слокум готов лечь тебе под нож, как спелое яблоко? — спросил Драмм, ни на шаг не отстававший от своего друга.
— Если верить тому толстобрюхому констеблю, Гарри Рексэму, он не высовывает нос из своей берлоги с того самого дня, как убили преподобного Вудбриджа.
Маленький денди выругался себе под нос: в темноте он не заметил лужу грязи, и на надраенном до зеркального блеска высоком сапоге появилось несколько отвратительных пятен.
— Наверное, пропивает полученные деньги?
Алекс мрачно кивнул. Благодаря сведениям, полученным от Рексэма, ему уже удалось отыскать Джима Баркера, того самого забияку-матроса, от которого он спас в прошлом году преподобного Элайджу Вудбриджа. Джим давно уже не ходил в плавание и обзавелся кое-каким подпольным бизнесом в районе доков. Он был совладельцем одного из борделей и вдобавок промышлял похищениями детей, которых продавал потом содержателям воровских притонов, а те, в свою очередь, делали из них профессиональных карманников. Естественно, он был готов на все, лишь бы убрать помеху своему бизнесу в лице упрямого священника и его дочки.
Джим нанял Джона Слокума, того самого негодяя в красном камзоле, что участвовал в неудачном покушении на священника в прошлом году. Сегодня утром Джим, не без помощи Алекса, получил по заслугам. Больше он никого и никогда не сумеет нанять. Перед смертью Баркер выдал Алексу и Драмму имя своего сообщника, чьими руками он убрал Элайджу Вудбриджа.
Алекс дал знак Драмму прикрыть его со спины и пинком распахнул дверь в темную прокуренную комнатушку. В ноздри ударил застоявшийся запах опиума, дешевого джина и грубого, животного секса.
— Празднуем, мистер Слокум? — поинтересовался Алекс низким, зловещим голосом. Убийца Вудбриджа развалился на продавленной кровати в обнимку с голой толстозадой потаскухой.
Он даже не потрудился снять с себя тот самый засаленный красный камзол, в котором щеголял во время их первой встречи. Лихорадочно блестевшие глаза Джима Слокума сфокусировались на Алексе, а слюнявые губы скривились в жуткой ухмылке.