– Какие выводы из всего этого вы можете сделать о вашем объекте? – спросил он, давая понять, что дальнейшее перечисление обнаруженных аномалий излишне.
– Объекте? – переспросил профессор.
– Объекте, – подтвердил Магистр. – В данном случае объект – штурман Лаэрта Эвери.
Профессор понимающе закивал, на секунду замер, чтобы собраться с мыслями, и в конце концов произнес:
– Биологически этот объект уже не является человеком.
– Это мнение или научный факт?
Профессор задержался с ответом. Магистр с ювелирной точностью заострял внимание на узловых моментах их беседы.
– Это наиболее вероятный вывод, – гость прикоснулся пальцами к давно ноющему виску. – Поверьте, он дался мне нелегко. Но других выводов быть не может. И это еще самый простой вывод: сказать, кем не является это существо. Гораздо сложнее сказать, чем оно является. Словно кто-то искусственно вмешался в живой организм. Но кто? С какой целью? И главное, каким образом? Мы оказались совершенно не в состоянии понять, по каким биологическим законам функционирует это существо. Поскольку изучать оригинал было несколько затруднительно по этическим моментам, мы предприняли попытку клонирования. В нашем распоряжении находились соматические клетки, великолепное оборудование и негласное разрешение правительства. Но то, что мы получили из этих клеток, человеческим назвать никак нельзя! Посмотрите пятый диск!
Профессор не по возрасту резво вскочил и принялся ходить по кабинету. Магистр спокойно потянулся к кейсу за диском, но голос профессора прервал его движение:
– У вас крепкие нервы, Магистр?
– Надеюсь, – с улыбкой ответил тот, вставляя диск в дисковод.
– Простите, я понимаю, что такой вопрос не слишком уместен. Но поверьте, медики – народ циничный, особенно хирурги. На такой работе восприимчивость притупляется очень быстро. У меня был помощник. Собственно говоря, это он занимался клонированием. Я не смогу доказать, что это имеет отношение к его работе, но... Он сошел с ума. Прямо в своей лаборатории.
– На какой почве?
– Он перебил все зеркала. Но для чего? Видите ли, я знал его много лет. Это был человек, абсолютно безразличный к своей внешности. Мы много работали вместе, и я не мог вспомнить, чтобы вообще хоть раз видел его перед зеркалом. Он их, кажется, просто не замечал. Я разговаривал с его родственниками – никаких отклонений в поведении до этого дня, в том числе связанных с зеркалами и его внешностью. Когда это случилось, меня вызвали в клинику, куда его поместили, присутствовать при обследовании. Мы не обнаружили никаких следов химических воздействий, в частности, галлюциногенов. Но было ясно, что его что-то напугало. Там, – профессор кивнул на кейс, – есть история его болезни. Мне с большим трудом удалось ее заполучить из клиники.
– Можно ознакомиться с тем, что он говорит?
Профессор заставил себя снова сесть в кресло и устало ответил:
– Он ничего не говорит. В этом-то и проблема. Он не реагирует больше на зеркала. Он теперь просто живой организм без сознания. Вы сейчас скажете, что все это может не иметь отношения к его работе. Но ведь может и иметь! Всего лишь еще одна необъясненная странность, связанная с этим делом. Мне иногда кажется, что я и сам уже сошел с ума, только я еще говорю и говорю, все пытаюсь убедить в своей правоте тех, кто в здравом рассудке. Но мы на разных сторонах баррикад по отношению к разуму, и они не понимают меня. А я – их.
Магистр, не отрываясь от монитора, произнес:
– Это не гуманоиды.
– Конечно это не гуманоиды, – устало подтвердил профессор. – Мы вообще не понимаем, что это. Но все это было выращено из ее клеток.
– А ее гены?
– Естественно, мы тут же проверили весь геном. Логичнее всего было заподозрить сбой в генетической линии.