Тем временем мой отец, разгримировавшись и переодевшись, спокойно отправился домой, довольный спектаклем и совершенно забыв все остальное, в том числе и меня. Увидев его одного, моя матушка воскликнула в ужасе: «Где же Маля? Где ты ее оставил?» – «Боже! – вскрикнул отец. – Я позабыл ее в театре». И бросился обратно за мной. Я между тем отлично устроилась в ложе за креслом, наблюдая за тем, что происходило на сцене. Заслышав шаги отца, я быстро залезла под кресло, надеясь, что он меня не найдет и что я все-таки смогу увидеть вечерний спектакль. Но, увы, это мне не удалось – и отец, к полному удовольствию матери, привел меня домой.
Маля заканчивала рассказ, уже не сдерживая смех, и Ники расхохотался вместе с ней.
Они никого не замечали, кроме друг друга. Они не видели, как члены императорской семьи менялись за столом местами, чтобы оказать внимание всем воспитанникам, они не заметили, как на стул, где прежде сидел император, опустился великий князь Сергей Михайлович и с тоскующим выражением в своих красивых серых глазах попытался заговорить с Малей… Они не видели и не слышали ничего!
«Все ясно, – печально подумал Сергей Михайлович. – Ну что же, tant pis!» И тяжело вздохнул.
Если бы он мог заглянуть в будущее, он мог бы узнать, что ему не раз еще придется печально вздыхать из-за этой женщины. Встреча с ней станет для него роковой. Вся его жизнь будет брошена ей под ноги – под эти крошечные ножки, которые умели так ловко и легко стоять на пуантах, вся его жизнь будет посвящена ей. И смерть – тоже; когда из заброшенной шахты в Алпатьевске поднимут мертвое, изувеченное тело бывшего великого князя Сергея Михайловича, сброшенного туда большевиками, в его окоченевшей руке будет стиснут крошечный золотой медальон с прядкой темных волос и надписью «Маля».
Но вот императорской семье настало время уезжать. Ники и Маля поднялись, все еще не отрывая друг от друга взгляда. Но надо было прощаться, надо было разорвать эти незримые узы, которые опутали их…
Императрица и ее муж торопливо переглянулись, государь довольно кивнул, а Минни украдкой вздохнула.
На другой день она выждала момент, когда сын уехал кататься, и прошла в его комнаты. Ники был слишком прост, чтобы придумать для своего дневника другое хранилище, кроме нижнего ящика письменного стола.
Мария Федоровна торопливо пролистала его и нашла последнюю запись.
«Поехали на спектакль в театральное училище. Была небольшая пьеса и балет. Очень хорошо. Ужинали с воспитанниками».
Минни разочарованно пожала плечами. Это могло значить бесконечно много. Это могло вообще ничего не значить! Ну, во всяком случае, девушка не произвела на сына ошеломляющего впечатления!
И с этой мыслью она вернулась к себе, вполне спокойная.
Однако Мария Федоровна не была бы так спокойна, если бы узнала, что сын отправился кататься не куда-нибудь, а на Театральную улицу, вся левая сторона которой была занята великолепным зданием Императорского Театрального училища с лепными барельефами на стенах.
* * *– Ну и что мне теперь делать? – спросил Ники растерянно, обводя глазами сидевших напротив молодых людей.
Один из них был тот самый гусар Евгений Волков, товарищ по полку, имевший роман с балериной Татьяной Николаевой. Второй – друг детства, самый любимый из всех родственников, тем паче из Михайловичей: великий князь Сергей.
Сергей Михайлович чувствовал себя ужасно. Ведь Ники собрал своих ближайших друзей, чтобы спросить, как ему быть с хорошенькой Кшесинской. Ничего наследник так не желал, как сделать ее своей любовницей, но не мог одолеть робости.
Сергей с трудом сдерживался, чтобы не выказать своего презрения племяннику. Уж он-то знал бы, что делать, окажись наедине с этой очаровательной девушкой! А Ники способен только рефлексировать, если употребить модное словечко.
При этом Сергей не сомневался: если он признается Ники, что влюблен в Кшесинскую, тот отступит, как бы она ему ни нравилась. Сделает дядюшке – другу детства – такой чудесный подарок. Великодушия у Ники не отнимешь!
Но и у Сергея не отнимешь преданности вассала сюзерену. Кроме того, насколько он понял, инициатива знакомства с Кшесинской исходила от императора и его жены, а отец никогда не простит Сергею, если тот хоть в чем-то вызовет недовольство государя. Довольно, что красавчик Сандро, великий князь Александр Михайлович, начал увиваться вокруг Ксении, сестры Ники. Это страшно не нравится Марии Федоровне, и Сандро, прославленный гуляка, ей тоже не нравится. Но дело даже не в этом, понимал Сергей, не в опасении прогневить государя и его супругу. Главное – девушка! Ей уже нравится Ники. Сергей видел, как она смотрела на него. Он уже ослеплена своим будущим, она уже летит на него, как бабочка на огонь, лелея самые радужные мечты. И даже если Сергей, предположим, вдруг предложит ей сейчас руку, сердце и великокняжеский титул (а он, конечно, вовсе не собирался этого делать!), она все равно предпочтет участь фаворитки цесаревича, потому что… потому что глупа, как все женщины. И питает несбыточные надежды.
Ну что же, tant pis!
– Расскажи, виделся ли ты с ней, – покровительственно проговорил тем временем Евгений Волков, необычайно довольный выпавшей ему на долю ролью ментора. Точно так же он был весьма счастлив продемонстрировать свою близость с наследником, коего ему дозволено было называть по имени и на «ты». Разумеется, лишь в приватном кругу или на очень дружеской пирушке: в полку он скорее откусил бы себе язык, чем ляпнул что-то подобное.
– Я видел ее несколько раз, – уточнил Ники. – Я проехал мимо, когда она шла с сестрой по Большой Морской и как раз проходила под арку на Дворцовой площади. Она оглянулась, мы посмотрели друг на друга… Потом мы стояли с Ксенией на горке в нашем саду возле Аничкова дворца и смотрели на прохожих – и вдруг я увидел, что она идет по Невскому проспекту. Это была очень приятная и неожиданная встреча. Ну и еще такие же мимолетные встречи. Вот и все.
– То есть ты ничего не делал, чтобы встретиться с ней? – с видимым безразличием проговорил Сергей.
Ники пожал плечами.
«Дурак», – подумал Сергей, но вслух ничего не сказал, а только тоже пожал плечами.
– Ну где же мне было найти возможность? – пробормотал Ники, словно оправдываясь. – Если я вдруг приду в театр и захочу с ней увидеться, я ее скомпрометирую!
– Ники, ты ошибаешься, – хихикнул Волков. – Татьяна говорила мне: весь театральный мир совершенно уверен, что Кшесинская – твоя любовница. Она сейчас уже получила роль в дебютном спектакле Папкова, да с кем – с самим Николаем Легатом, опытным артистом, о ней наперебой пишут газеты. Как ты думаешь, почему? Да вот сам взгляни, я нарочно прихватил вырезку!
Волков выхватил из кармана газетный клочок и прочел вслух: «Гвоздем бенефиса г. Папкова были дебюты трех юных дочерей многочисленного семейства Терпсихоры – г-жи Кшесинской, Скорсюк и Рыхляковой. Г-жа Кшесинская в па-де-де из «Тщетной предосторожности» произвела самое приятное впечатление. Грациозная, хорошенькая, с веселою детскою улыбкою, она обнаружила серьезные хореографические способности в довольно обработанной форме: у г-жи Кшесинской твердый носок, на котором она со смелостью, достойной опытной балерины, делала модные двойные круги. Наконец, поразили меня в молодой дебютантке безупречная верность движения и красота стиля. Очень удачным партнером г-жи Кшесинской 2-й оказался г. Легат. Па-де-де имело огромный успех, несмотря на то, что недавно еще его исполнили г-жа Цукки и г. Гердт».
– Недурно для дебютантки получить такую рецензию! – воскликнул Волков. – Я знаю, Ники, ты сейчас скажешь, что Кшесинская в самом деле талантлива и чудесно танцует, но так же хороши и Рыхлякова со Скорсюк, а о них рецензент только упоминает, в то время как о Малечке пишет, не в силах унять слов. Не только в качестве ее танца штука! Штука прежде всего в тебе! Клянусь, если люди узнают, что ты ее даже и пальцем еще не тронул, это скомпрометирует ее сильнее, чем самое отъявленное и громкое распутство!
Щеки наследника заалели. С некоторых пор слово «распутство» было самым действенным ключом, который открывал его эмоции. Он жаждал распутства! Жаждал всей душой, всем существом своим! И единственное, что сейчас отталкивало его от Мали – а она готова принадлежать ему, он это чувствовал, знал! – была ее невинность.
Они оба ничего не умеют. Что они станут делать друг с другом? Вот если бы чему-то он уже успел научиться с другой… а он только и умеет, что целовать и трогать женские грудки. Но, может быть, с этого стоит начать, а дальше само собой как-то пойдет? Но где им встретиться-то наедине?!
– В самом деле, если Ники придет в театр и посетит Кшесинскую, это будет выглядеть нелепо, – послышался холодный голос Сергея, и Ники понял, что невольно задал последний вопрос вслух.