Согласитесь, это неплохо: и темпераментно, и остроумно. Таких живых местечек в книге немало. Конечно, речь Моисеева по-уличному вульгарна, но крайне характерна и образна. Перед нами «сам-себя-сделавший человек», выбившийся из социальных низов, из города Могилева, из коммуналки. «Я лазил по кастрюлям и воровал жратву. Тогда я научился есть все! Вареный лук. Вареную морковь. Кусок курицы. Любой кусок. Мне было по хрен!.. Оттуда, как из жуткой трясины, не было выхода. Как я вырвался?!»
Стремительному движению активного советского мальчика-танцора, через Минск, Харьков и Каунас добравшегося до Москвы, а в Москве - до самой Аллы Пугачевой, трудно не сочувствовать. Герой, чтоб вызывать сочувствие, должен двигаться - закон жанра. Единственная проблема подстерегает читателя этой книги - она как бы автобиографическая, а потому то и дело вызывает некоторые крупные сомнения насчет достоверности фактов.
Моисеев говорит, что мама его была еврейская красавица («Я весь в нее!»), работавшая на кожевенном заводе. Однажды мама спасала его, маленького, случайно попавшего в барабан, и ей перерубило пальцы. Но в дальнейшем пальцы вроде как отрастают. К тому же в книге помещена фотография мамы, и если так выглядят еврейские красавицы, то Моисеев - Элвис Пресли. Потом оказывается, что маму убили глухонемые, которые ошиблись квартирой…
Потом Моисеев настойчиво утверждает, что он не гей и никогда им не был. Потом сообщает ряд фактов, из которых следует, что под словом «гей» наша «птичка» подразумевает явно не то, что мы. «Я пытался создать с мужчиной семью. Были попытки. Но они заканчивались трагедией». «Да, я, так скажем, встречаюсь с молодым человеком. Уже много лет встречаюсь. Он женат, у него дети. Но мы встречаемся. Нет! Просто нет грязи в этой любви. Здесь другое - здесь нужда!» На этом месте читатель понимает, что он решительно запутался. А когда он знакомится с историей о том, как Моисееву в Америке прямо на улице предложили играть П.И. Чайковского, но он, прибыв в Голливуд, подумал-подумал и отказался - наступает некоторое прозрение…
В книге много смешного - заслуженный шут России опять сумел позабавить свою публику. Но правда жизни тут ни при чем. У Моисеева есть хорошее чутье на работу с мифами, на провокацию, на пиар. Его образ - это пошлость, доведенная своей космической концентрацией уже чуть ли не до искусства, это фантастический комический мираж. Когда я вижу любой клип Моисеева, мне всегда кажется, что этого не может быть. Таких нарядов не может быть, таких текстов не может быть. Это нам снится все. И книга «Птичка. Живой звук» - фрагмент этого сна. Отчасти кошмарного, отчасти забавного, но созданного из особого вещества. Так какой достоверности, прости Господи, ждать от этого сочинения?
Оно тоже часть сна, сна о нашей стране, о нашей культуре, о нашей эстраде. Сна о наших популярных певцах - исключительно живых и неугомонных птичках. А они, долетев из провинциальных коммуналок до шикарных столичных гнездышек, обычно - на радостях - издают разными своими отверстиями исключительно живые, понятные массам звуки.
БОЛЬШОЙ И МЕРТВЫЙ
В Большом театре (Новая сцена) состоялась премьера балета «Корсар» в постановке Алексея Ратманского и Юрия Бурлаки. Либретто сочинено по мотивам поэмы Байрона и рассказывает о любви гордого корсара Конрада к невольнице-гречанке Медоре.
Новая премьера Большого - реконструкция спектакля образца 1899 г., попытка восстановления хореографии великого Мариуса Петипа, правда, с вставками главного балетмейстера Большого театра А. Ратманского. Говорят, почти не отличить, где Петипа, где Ратманский, - так все органично срослось. Говорят - красотища стилизованных по эскизам ХIХ века костюмов и декораций бешеная.
Но мы все-таки не за декорациями ходим на балет, а за танцами. И поскольку балетные критики пишут сегодня для самих себя, мы обратились за комментариями к просвещенному зрителю и знатоку - театроведу и телеведущему Виталию Яковлевичу Вульфу.
- ВИТАЛИЙ Яковлевич, увлекла ли вас премьера в Большом?
- Измучился я на спектакле. Он идет три с половиной часа, а собственно танцев в нем - два па-де-де. Одно станцевали - в том составе, который я видел, - Мария Александрова и Николай Цискаридзе, Цискаридзе блистательно, Александрова неплохо. Она хорошая балерина, но что-то стала тяжеловата, несколько утратила свою пленительную женственность. И еще одно па-де-де было в исполнении Дениса Медведева и Анастасии Горячевой. К числу несомненных достижений относится и маленькая, великолепно отделанная характерная роль хозяина базара в трактовке Геннадия Янина. Вот и все, что я нашел увлекательного в новом «Корсаре» по части танцев и актерского мастерства. Артистам в нем нечего делать. Ведь концепция спектакля обращена в другую сторону - восстановить старую хореографию Петипа с максимальной полнотой.
Вернулись к прежнему либретто, взяли за источник вдохновения эскизы художника Евгения Пономарева 1899 года. Восстановили пантомиму, которая в старом театре главенствовала. И что получается? Получается театр мимики и жеста, что-то странно архаическое. Нужно ли это?
Второй акт называется «Оживленный сад». Он представляет собой сложную композицию, где в течение нескольких минут перестраиваются 68 человек, а места для них на Новой сцене нет, и места для танцев нет, и танцев нет. Клумбы, гирлянды, живые гирлянды из людей, героиня Медора лавирует между этими клумбами, ища местечка, где бы станцевать.
Я никогда с таким трудом не воспринимал классический балет. Может быть, это имеет какую-то музейную, архивную ценность, но сценического смысла не имеет. Автор концепции Юрий Бурлака - конечно, образованный человек и многое восстановил. Говорят, что в Гарварде хранились записи хореографии Петипа, вот по ним и восстановили партитуру.
Предположим, это действительно так. Но ведь у Петипа были вещи гениальные, а были - принадлежащие стилистике своего времени, когда главенствовала пантомима. Сейчас это воспринимается с трудом, как нечто очень замедленное, длинное, неинтересное. Всегда балеты Петипа шли в современных редакциях, и это правильный путь.
- А пресса хвалит, да так единодушно…
- Я прочел в одной рецензии, что новый «Корсар» в Большом - это динамичный спектакль, и подумал: а где же у пишущего совесть-то? Динамичный балет! Три с половиной часа и два па-де-де. Публика - да, она получает определенное удовольствие от трюков, спецэффектов, пиротехнических приемов, когда, например, в финале идут мощные волны, разбивается лодка. Это такой детский, ребяческий восторг, как от утренника в ТЮЗе. На балете аплодировать пиротехническим фокусам! Спектакль этот - масштабный, и при этом неживой. Мертвый.
Я понимаю любовь к антикварной мебели. Но сценическое искусство живет по другим, совсем по другим законам. Его невозможно восстановить как стул красного дерева, даже по эскизам мастера. Оно связано с ритмами, восприятием, стилем, смыслом своего времени и постоянно нуждается в обновлении. Высший пилотаж - это сохранение и развитие классических традиций, как это было, например, в лучшую пору у Григоровича. Сохранение и развитие! А не архаическое копирование. Нет, это не шаг вперед для Большого - это стояние на месте без внутреннего движения…
Меня, знаете, поразил буклет, выпущенный к премьере «Корсара». Рядом красовались два портрета - Мариуса Петипа и Алексея Ратманского. Вместе. Великий балетмейстер ХIХ в., создавший «Лебединое озеро», «Щелкунчика», «Раймонду» и так далее, - и молодой человек, который еще ничего равнозначного, да что там - хоть сколько-нибудь приближающегося к уровню Петипа не сделал.
Но никакого органичного соединения Петипа и Ратманского не произошло. Первые два акта - театр мимики и жеста якобы по партитурам Петипа и два дивных па-де-де Петипа. Третий акт - танцы средней руки, поставленные Ратманским и к Петипа не имеющие никакого отношения.
Может быть, руководству Большого балета стоит поменьше отдаваться самовосхищению и самообожанию и побольше заниматься творчеством?
ИНТЕРЕСНЫЕ ЖЕНЩИНЫ МОСКОВСКОГО КИНОФЕСТИВАЛЯ
В конкурсе Московского международного кинофестиваля на этот раз - три российские картины. «Путина» Валерия Огородникова (уже покойного, к сожалению), «Путешествие с домашними животными» Веры Сторожевой и «Ничего личного» Ларисы Садиловой. Женщины-режиссеры заметно активизируются в отечественном кино! Есть в программе ММКФ и другие достижения наших славных соотечественниц…
«НИЧЕГО личного» - четвертая картина Ларисы Садиловой. Она училась в мастерской Сергея Герасимова и даже снялась у него в эпизоде фильма «Лев Толстой» в роли любопытной гимназистки. Фильмы Садиловой - «С днем рождения!», «С любовью, Лиля», «Требуется няня» - объездили немало отечественных и зарубежных кинофестивалей, были показаны и по телевидению. Причем «Требуется няня» вызвала особенный отклик зрителей своим умным, глубоким и жестким анализом реальности. Да, Лариса Садилова - «наследница по прямой» честного, аналитического, остросоциального советско-российского кинематографа (была в нем и такая линия), чем и интересна. Такого кино всегда немного: мы любим жить мифами, красивыми или страшными сказками. Садилова же работает исключительно с живой натурой, с днем сегодняшним, с «химическими» процессами в душах людей. Правда, острый анализ реальности в ее творчестве всегда смягчен лирикой, юмором и превосходными актерскими работами.