Это был настоящий испанский стол из классических народных блюд с добавлением жареной оленины и болотных птиц. Вообще все было приготовлено отлично и подано безукоризненно — дон Хесус имел превосходного повара.
Разговор, который шел вяло в начале ужина, мало-помалу оживился и сделался общим, когда подали десерт, разные сладости, ликеры и легкие вина.
Слуга исчезли, только мажордом и Мигель по милостивому знаку асиендадо остались на своих местах.
Дон Пабло, как узнал дон Фернандо, искал руки доньи Флоры, несколько дней тому назад он вернулся в Панаму после довольно продолжительного крейсерства вдоль берегов Перу. Он командовал двадцатипушечным корветом с экипажем в двести человек; корвет его назывался «Жемчужина» и, по словам блистательного капитана, был хорошо известен и служил грозойграбителям, как он величал флибустьеров.
Крейсерство «Жемчужины» складывалось очень удачно: она вернулась в Панаму, ведя за собой два контрабандных судна и с десяток флибустьеров, захваченных в бурю в лодке, едва державшейся на воде.
Капитан рассказал, что эти люди оказали отчаянное сопротивление, прежде чем позволили испанцам овладеть собой, и то они сдались только тогда, когда их лодка стала тонуть. Бедные люди, по-видимому, уже несколько дней ничего не ели и не пили, когда их заметили с «Жемчужины».
— Однако, несмотря на слабость, которую должны были испытывать эти несчастные, они все-таки храбро защищались, — заметила донья Флора.
— Молодецки, сеньорита! — подтвердил капитан, кокетливо подкручивая ус. — Это сущие дьяволы, они убили и ранили у меня человек тридцать.
— А их было всего десять человек? — переспросил дон Фернандо.
— Ни одним больше, честное слово!
— Вы взяли их в плен?
— Их содержат под строжайшим присмотром в панамской тюрьме.
— Гм! — отозвался асиендадо. — Будь их двадцать, а не десять, вам трудно было бы с ними справиться, любезный капитан.
— О! Не все так неустрашимы; эти составляют исключение.
— Вы так думаете, капитан? — насмешливо спросил дон Фернандо.
— Я давно знаю этих грабителей, не впервые мне приходится иметь с ними дело, — самодовольно ответил капитан.
— Ага! — пробормотал дон Фернандо, закусив губу.
— Как же! Я ведь принадлежу к береговой страже, понимаете?
— Вполне.
— Что же вы сделаете с этими беднягами? — спросила донья Флора с участием.
— Их вздернут на виселице без особых церемоний… Впрочем, они вовсе не обманывают себя пустыми надеждами на счет ожидающей их участи, они догадываются, что им уготовано.
— Не знаете ли вы, когда произойдет эта блистательная казнь?
— Не могу вам сказать наверняка, но думаю, что они будут повешены не раньше чем дней через десять.
— Отчего же такое промедление?
— Это мысль губернатора — и довольно счастливая, надо сознаться. В Панаме к тому времени готовится праздник, и казнь флибустьеров входит в программу увеселений.
— Действительно, это счастливая находка, надо быть испанцем, чтобы тебе в голову приходили такие интересные мысли! — вскричал молодой человек с горечью.
— Бедные люди! — воскликнула донья Флора с глазами, полными слез. — Как они должны страдать!
— Они-то? — произнес капитан, пожав плечами. — Полноте, вы заблуждаетесь, сеньорита, они смеются, поют и пьют целыми днями.
— Вероятно, они стараются забыться?
— Ничуть! С самонадеянностью, которая могла бы заставить нас призадуматься, если бы не уверенность, что это абсолютно невозможно, они утверждают, что не будут повешены и что друзья их спасут.
Дон Фернандо и Мигель Баск обменялись выразительными взглядами.
— Дай Бог! — прошептала девушка.
— Аминь! — заключил отец Санчес.