Четыре врага теперь лежали у ног Гастона бездыханные.
— Исполнил ли я свой долг, как человек храбрый и дворянин? — спросил он, воткнув в землю конец шпаги.
— Да, — грустно ответили ему друзья, — вы сражались доблестно.
— Так прочтите теперь вслух эту бумагу, герцог Медина-Сидония.
Он подал герцогу бумагу, которую тот немедленно прочел, — это было свидетельство о браке короля Филиппа IV с доньей Христианой.
— Итак, я законный сын! — гордо вскричал Гастон. Все склонили голову в знак согласия.
Тогда молодой человек взял свою шпагу и сломал ее о колено.
— Слушайте все, — сказал он, — сломав эту шпагу, я одновременно разбил и свою клятву верности испанской короне. Я отрекаюсь от своего отечества, не хочу служить королю-клятвопреступнику, который попирает ногами честь женщин своего дворянства, отказывается от своих детей! Пока я жив, испанская монархия не будет иметь врага более неумолимого, чем я! Повсюду я стану преследовать ее без отдыха, без пощады. Скажите это королю, господа, чтобы он знал, что сын, от которого он отрекся и права которого подло украл, сохранил драгоценнейшее из всех благ — честь. Прощайте, господа! Граф де Транстамар умер. Скоро вы услышите о мстителе. Клянусь вам в этом прахом моей матери, ставшей жертвой этого презренного короля!
Он накинул на плечи плащ, вскочил в седло и ускакал во весь опор, между тем как никто не думал останавливать его.
Присутствующие пребывали в оцепенении, они были поражены увиденным и услышанным и не могли себе уяснить, явь ли все это или им грезится страшный сон.
Герцог Бискайский выслушал этот ужасный рассказ с мрачным удовлетворением.
— Хорошо, дитя мое, — сказал он, когда молодой человек наконец замолчал, — я узнаю в тебе потомка де Торменаров, но грозную клятву, которую ты произнес, сдержать надо.
— До смерти не изменю ей, дедушка, клянусь вам!
— Ах, наконец-то мы будем отомщены! — воскликнул старик с необычайным оживлением. — Тебе нельзя оставаться здесь ни минуты, надо ехать немедленно, если возможно.
— Я готов, дедушка, — ответил молодой человек, вставая.
— Но куда ехать?
— Сперва во Францию, а там — куда Бог приведет.
— Хорошо, но торопись.
В комнату вбежал слуга с докладом, что человек пятнадцать всадников поднимаются вскачь по крутому подъему, следуя по дороге к замку.
— Все к оружию! — приказал герцог.
— Поторопились, — заметил с улыбкой молодой человек.
— Нельзя допускать, чтобы ты попался им в руки.
— Не бойтесь, дедушка, живым они меня не возьмут. Они быстро вышли.
Слуги, беззаветно преданные герцогу и давно находившиеся при нем, стояли вооруженные, готовые исполнить любое его приказание, в чем бы оно ни заключалось.
Однако всадники приближались во весь опор. Когда до замка оставалось всего несколько метров, человек, с ног до головы одетый в черное, с золотой цепью на шее и с эбеновой тростью в руке, потребовал именем короля, чтобы их впустили.
— Королю тут делать нечего, — отчетливо произнес герцог. Тогда человек в черном развернул пергамент и с важным
видом приступил к чтению.
В это время Гастон уже сел на лошадь и тихо отдал приказание привратнику.
— Что ты хочешь сделать, Гастон? — спросил герцог.
— Проложить себе дорогу сквозь толпу этих негодяев.
— Они убьют тебя, дитя! — вскричал старик.
— Нет, дедушка, — возразил Гастон, смеясь, — они чересчур неловки для этого.
— Боже, Боже мой!
— Дедушка, благословите меня, — сказал молодой человек, обнажив голову.
— Да благословит тебя Господь, дитя мое! — произнес старик дрожащим голосом. — Всемогущий Боже! Неужели мне суждено лишиться и тебя, последнего и более всех дорогого моему сердцу!
— Господь сохранит меня, дедушка.