За эти «потерянные» 10 лет пальма первенства в разработке новых препаратов перешла от огромных международных фармацевтических корпораций к небольшим биотехнологическим компаниям, буквально стартапам. Базовые знания, полученные в университетских лабораториях, использовались небольшими командами хорошо мотивированных ученых для создания многообещающих новых лекарств. Как оказалось, большая часть процесса разработки лекарства была не столько наукой, сколько искусством. Это требовало холистического мышления, нерационального разделения труда, личной мотивации в виде заработной платы, креативности, а не ограниченного взгляда и тотального контроля со стороны высшего руководства, требующего лишь прибыли.
Когда фармгиганты осознали происходящее, повсеместно начали создаваться партнерства между небольшими инновационными компаниями и гигантами. С 1990 года количество таких совместных предприятий увеличилось втрое. По этой причине производители лекарственных препаратов повсеместно отказываются от содержания собственных научно-исследовательских центров. Так, корпорация Glaxo первой расформировала огромный исследовательский отдел из нескольких тысяч специалистов, создав на его базе полуавтономные группы из примерно 400 сотрудников с собственным бюджетом и большой свободой действий для достижения поставленных целей.
Впоследствии Glaxo разбила эти группы на еще более мелкие, по 20–60 «исследовательско-производственных единиц» (ИПЕ), под «единицами» понимались сотрудники. (Даже любители свободомыслия из Glaxo не могли полностью избавиться от бюрократических правил.) Биотехнологические компании, приобретенные Glaxo, могли находиться вдали от корпоративной бюрократии, поскольку получили относительно независимый статус, в отличие от подобных групп, созданных внутри компании.
Вы можете вести стартап-проект вне корпорации, однако не в силах полностью исключить влияние корпорации на стартап. Руководители независимых групп знали, что у них есть три года, и если к концу этого времени у них не будет результата, финансирование прекратится. Недостатки заключались в том, что приходилось запрашивать финансирование у бюрократической машины Glaxo и бороться с вмешательством в творческий процесс руководителей разного уровня, не имеющих никакого отношения к исследовательской деятельности. Согласитесь, подобный стиль работы ничем не напоминал сканкворкс.
Однако, возможно, это именно тот компромисс, на который готова пойти всепроникающая бюрократия в своих попытках достичь нового уровня инноваций, одновременно контролируя все процессы.
Обходной маневр
Вест-Пойнт считается старейшим непрерывно действующим военным гарнизоном США; его история восходит еще к Войне за независимость. Изначально он задумывался как Военная академия США, строительство которой было начато в 1802 году. Первоначальным направлением были прикладные науки, что свидетельствовало о нежелании отцов-основателей полагаться на иностранных артиллеристов и инженеров в ходе революции. В начале XIX века были развиты военная дисциплина и гражданское строительство, и Вест-Пойнт направлял профессиональных инженеров создавать инфраструктуру молодой нации. Главным инженером Панамского канала стал выпускник Вест-Пойнта.
Во время Гражданской войны (в США) выпускники сражались на обеих сторонах, а после нее учебный план академии был изменен и направлен на развитие лидерских качеств и военное образование. После Первой мировой в Вест-Пойнте было решено уделить особое внимание физическому развитию как важной части военной подготовки. После Второй мировой учебный план изменили снова, принимая во внимание «значительный прогресс в науках и технологиях, а также возрастающую необходимость понимать другие культуры и повышать уровень общего образования в армии».[73]
Небольшой исторический экскурс показывает, что в армии США хорошо понимали дилемму «централизация против инноваций» и потребность в новаторах. Офицеры, когда-либо входившие в преподавательский состав Вест-Пойнта, и рекруты, которых они обучали, являются частью понимания такой потребности, а также «обходного маневра», который стоит исследовать. Сегодня в академии имеется не только инженерный факультет, но также все факультеты, какие только есть в любом другом высшем учебном заведении США. Вест-Пойнт считает своим долгом готовить будущих лидеров армии.
Факультет гуманитарных наук Вест-Пойнта называют SOSH.[74] Преподавательский состав его частично состоит из гражданских (докторов экономических и политических наук, как на любом другом факультете гуманитарных наук в США) и офицеров на середине карьеры (многие имеют степень доктора наук).
Преподаватели-военные факультета SOSH носят ту же офицерскую форму, поддерживают «соревнование» с флотом (вспомните лозунг «Вперед, солдаты, уделаем флот!») и следуют многим подобным правилам Академии. Можно сказать, что такие офицеры – продукт Вест-Пойнта.
Многим предстоит быстрое продвижение по службе, и поэтому они используют свое время на факультете SOSH, чтобы разрабатывать нестандартные идеи, как следует руководить армией.[75]
Но есть и другие: длинноволосые (по армейским меркам) «диссиденты», которых раздражает армейская культура подчинения и карьера которых, вероятнее всего, пройдет в научно-исследовательском направлении. Несмотря ни на что, факультет предоставляет военным гуманитариям возможности альтернативно мыслить; они могут делиться новыми идеями с другими нестандартно думающими офицерами и проверять свои задумки.
Подполковник Рид Сойер имеет возможность наблюдать за жизнью таких «диссидентов».[76] Он выпускник Вест-Пойнта и спецназовец в отставке. Хотя к спецназу он присоединился как эксперт по логистике (а дебаты указаны как его основная специальность в Вест-Пойнте), тем не менее он способен спускаться по веревке с вертолета и поражать цель из снайперской винтовки на расстоянии в 900 метров. С 2008 по 2011 год он руководил Антитеррористическим центром Вест-Пойнта.
На данный момент военные операции XX века проводятся чаще против рассеянных террористических ячеек, чем против регулярных армий. Работа подполковника Сойера сосредоточена на будущих проблемах армии США: как защитить американские города от нападения, как развивать методы поиска боевиков среди враждебного населения в таких местах, как Сомали и Афганистан. Как и многие другие, он убежден, что подобные военные конфликты потребуют кардинально иного управления войсками, чем применявшееся в 1944 году при штурме пляжей в Нормандии (и нефтяных месторождений в Кувейте в 1991-м). Сойер признает, что «одна долина отличается от другой» и что армия «сражается с разными врагами в разных местах».
Сойеру всего лишь чуть больше сорока, тем не менее на его глазах целое поколение офицеров-сверстников и тех, кто моложе, отправлялось на службу в Ирак и Афганистан. От них требовалось поддерживать мир на вверенных им территориях или выслеживать боевиков в городских лабиринтах. Им поступал приказ командования «захватить и удерживать холм», но никогда не давали подробных инструкций, как это сделать. В конечном итоге они возвращались домой, полные разочарования, считая, что выполняли абсурдные приказы. В штабах на родине они встречали лишь офицеров, одетых «с иголочки», никогда не служивших в «горячих» точках, но умеющих отдавать бессмысленные приказы.
Центр Сойера является внутренней фирмой-консультантом для вооруженных сил и других организаций, таких как ФБР и местные отделения полиции, вовлеченные в борьбу с терроризмом. Он мог бы с ходу перечислить множество проблем и трудностей, с которыми сталкивается, пытаясь помочь армии и другим службам делать их работу. В частности, одно агентство отказалось делиться с другими своим «пособием по терроризму» не из соображений национальной безопасности, а просто потому, что им не хотелось за просто так отдавать работу Сойера, за которую они заплатили. Инновации очень медленно проникают в военную сферу: его собственный Центр находится под постоянным надзором. По словам Сойера, он «ведет постоянную борьбу против бюрократии в армии».
Подполковник Дэвид Лайл, возможно, не «мятежник», но он воспринимает организацию армии как минимум с немалой долей уважительного скептицизма. Его целью является не свержение бюрократии, а перевод бюрократического механизма на рельсы логического анализа взамен принципа «мы делаем это так, потому что так делалось всегда». Он прямолинеен, педантичен и честен. Лайл также выпускник Вест-Пойнта, инженер по образованию, один из лучших в своем выпуске. Отслужив положенное офицером, Лайл получил степень доктора экономических наук в Массачусетском институте технологий, на факультете, считающемся одним из лучших в мире. Научный руководитель Лайла описывает его как «одаренного», и этой характеристике есть масса доказательств. В то время как большинство студентов экономического отделения МИТ проходят обучение в течение пяти лет, Лайл управился за три.