Что бы хоть как то освобождать дом от всяческой бесполезности, ненужное периодически собирали и с согласия детей уносили. Но то, что оставалось на «дальней», теперь ее стали называть «детская», пунктуально переписывалось. Генерал Власик не был ханжой, просто такой порядок был установлен вождем.
Школа внесла в жизнь кардинальные перемены — по будням стали жить в Москве, в Кремле. У Светы там была небольшая, очень уютная комната со всеми удобствами, а у Васи — целых три. Все, что поступало извне, доставлялось тем же прилежным Власиком. Власику Сталин верил. Поговаривали, что предназначенное для Сталина и его семьи предварительно заносили в низенький храм, расположенный рядом с белокаменным Успенским собором. По милости правителя этот храм остался нетронутым: под куполом имел фрески, по стенам теснились золоченые иконы, свечи в храме исправно зажигались, а лампады никогда не гасли. Утверждали, что Власик, прежде чем нести что-либо в дом повелителя, заносит все в тайную кремлевскую церковь, под благословение монаха Иллариона, который самозабвенно вычитывал молитвы и кропил святою водой, и одежду, и обувь, и продукты, и книги, и тетради, и кастрюли, и лекарства, и зубные щетки — все, что угодно, спасая Иосифа Виссарионовича и его деток от черного глаза. Поговаривали, что на груди Генеральный Секретарь носил синий сапфир с вделанным по центру алмазом, очень похожий на глаз, волшебным свойством которого было не допускать к Хозяину порчу и лишать силы проклятия. Света и Вася в подобную чепуху не верили, но и спросить отца про это не решались.
Власик появлялся у детей каждый день, кроме выходных, когда их увозили за город. Его визит начинался заученными словами: «Иосиф Виссарионович скучает!» А поравнявшись со Светой или с Васей, продолжал: «Отец просил тебя поцеловать!» Светлана послушно закрывала глаза и подставляла лоб, и начальник охраны слюняво ее чмокал. Поначалу, как только он уходил, она бежала в ванную и с мылом терла мочалкой лицо, не могла переносить прикосновение чужих губ, тем более Власик, несмотря на обилие вылитого одеколона, имел специфический запах. От него пахло как от описавшегося котенка. Но через год Света привыкла и к неприятному запаху, и к обязательному поцелую, и уже не так торопилась к умывальнику, не терла лоб мочалкой с душистым мылом, а лишь умывалась горячей водой.
Последнее время генерал ходил с фотоаппаратом наперевес и фотографировал все подряд. У Светы в спальне лежало восемь фотоальбомов, все они были посвящены ей. Больше никому не дозволялось вторгаться в святая святых — личную жизнь семьи.
Света повзрослела. Она на отлично окончила школу, успешно сдала вступительные экзамены на исторический факультет МГУ. Уроки, школа, все осталось позади — казалось, у девушки растут крылья! Она ощущала на себе дыхание мира, тревожного, влекущего, яркого! И уже весна стала волновать глубже, мечты стали восторженней, смелей, она стала обращать внимание на противоположный пол, замечать, что все вокруг не так серо и однообразно, а наоборот! Что-то включилось внутри, может солнце, наконец, разбудило ее, и девичий смех сделался другим — грудным, мелодичным, трогательным. Все изменилось в девушке: слова, взгляды, манеры, походка. Замечая перемены, отец нервничал, он запретил Власику фотографировать дочь: «Когда надо будет, позову!» Не зря он волновался, любовь не заставила ждать, Света влюбилась.
Ее избранником стал мужчина намного старше. Почему она увлеклась не ровесником? Видно, по тому, что с детства ее окружали взрослые. Избранником стал Алексей Каплер, известный журналист, сценарист, он много писал для кино. В свои неполные сорок он был лауреатам Сталинской премии.
В тот первый вечер знакомства (это было на даче у Васи) Каплер подсел к семнадцатилетней Светлане и долго говорил о новых фильмах, рассказал про книги, шутил, сыпал забавными историями. Он был душой любой компании, мог увлечь совершенно разных людей. Брат просил Лешу написать сценарий фильма о летчиках. В следующую встречу сценарист принес Свете напечатанный на машинке роман Хемингуэя «По ком звонит колокол» и рассказы. Для Светланы Хемингуэй стал откровением, она впервые прочла про объятия, про бесстыдные поцелуи, про то, что делает с женщиной мужчина. В ней клокотали страсти, звонили колокола! Люся, так все называли Лешу, вскружил ей голову — одно прикосновение его рук бросало девушку в жар!
На Васиной даче за сестрой не было слежки, здесь она упивалась свободой, первым объятьем, первым поцелуем.
Света захотела стать актрисой, сниматься в фильмах, играть на сцене — «Зачем я учу скучную историю?» Щеки горели, ей хотелось сразу всего!
«Что за фантазии?! Не морочь голову!» — услышав о планах дочери, резко отреагировал отец.
С этого дня за Светланой незаметно передвигалось полчище охраны.
Первое время она встречалась с возлюбленным у брата, куда чужим ходу не было. Брат всегда защищал сестру и даже когда отец лютовал, вставал на ее защиту. Ей было так хорошо, что захватывало дух! Казалось, по всюду распускались подснежники, в душе звенела музыка, кругом витал томящий зов любви — всепоглощающей, дикой, юной, дерзкой, первой!
В одночасье пришел конец. Стеклянный замок рухнул. Отец грубо отчитал непутевую дочь: «Кого ты нашла?! Он бабник! Он задурил тебе голову!»
Каплера пощадили, не подстрелили «случайной» пулей, когда он приехал с киношниками на передовую, на него не наехал в подворотне автомобиль, не упало сгнившее дерево. Опальный сценарист был обвинен в шпионаже, но за это страшное преступление всего-навсего отправился в ссылку заведовать литературной частью Воркутинского драматического театра.
«Дочь перебесится!» — мрачно сказал Сталин.
Она билась в истерике, кричала, требовала, чтобы Люсю вернули, не трогали! Грозила, что если что-нибудь с ним случиться — она покончит с собой! Но теперь в комнате постоянно находились две женщины, они и ночевали с ней: одна, не смыкая глаз, сидела в кресле напротив кровати, а другая, похрапывая, спала на полу. Они чуть ли не ходили с ней в туалет. Светлана впала в полную депрессию, ее ничего не интересовало, она совсем не улыбалась. Каким-то образом, видно, по заданию отца, от одного из знакомых брата она услышала, что Каплер женился в Воркуте на восемнадцатилетней пианистке. Но как ей ни было больно, она не могла его позабыть, сердце изрыли скорбные стоны о любимом, ведь совсем недавно она без остатка отдавалась ему, думала, что у них появятся дети, что они будут вечно принадлежать друг другу, и жизнь их плавно, как белоснежное облако, воспарит над землей. Всему этому не суждено было сбыться, любимого человека не стало, а оскорбленная девичья душа захлебнулась горем, все ее светлые надежды были отравлены, и не кем-нибудь, а отцом! Отец стал колючим, злым, неприятным, непохожим на себя, а ведь как было радостно, как тепло, как приятно прижиматься к нему в детстве, когда он озорно щекотал за ушком, гладил и приговаривал, обнимая: «Хозяюшка! Моя миленькая!»
Ночи напролет Света рыдала.
У брата было уже несколько жен, он стал мало разборчив в случайных связях, начал пить, стал заносчивым и, как ни странно, очень сблизился с отцом, отец ему все прощал. А Света замуровалась в стенах своего одиночества, отшельничества, она словно сидела в тюрьме. Не очень-то хоронясь, за ней следовала охрана, на которую теперь девушка не обращала никакого внимания — ходят, не ходят, — ей все равно! — Светлана задыхалась от однородной кремлевской затхлости. Сколько раз она просила отца дать ей хотя бы небольшую квартирку в Москве, пусть и недалеко от Кремля! Но он не соглашался.
Тянулись унылые дни.
И опять на даче у Василия она повстречала человека. На этот раз он был молод, старше ее всего на четыре года. Григорий работал в милиции, в автоинспекции. Был высок, опрятен, атлетически сложен. От безысходности и слепого желания вырваться на свободу Света вышла за него замуж. Она убедила себя, что он очень хороший, заставила рассудок признать любовь. После «развратника Каплера» Сталин не разгневался, но появление мужчин в жизни дочери отравило его сердце — дочь из самой любимой, близкой, самой дорогой сделалась неблагодарной, пустой и взбалмошной. Иосиф Виссарионович не поехал на свадьбу, но квартиру на Садовом кольце рядом с площадью Восстания молодожены получили моментально. И снова уже здорово поседевший Власик следил за тем, как на девятый этаж стометровой квартиры затаскивают мебельные гарнитуры, расстилают ковры, вешают люстры. С девятого этажа открывался вид на Садовое кольцо и американское посольство. Наконец-то она освободилась, вырвалась на волю!
Первое время они с мужем ладили, но только первое время, совсем недолго, потом Света в нем разочаровалось. «Не было никакой любви, даже намека на любовь не было!» — осознала она. Пленница спасалась бегством, а в результате сама себя перехитрила, но сердце невозможно перехитрить, человеческое сердце всегда знает правду. Изображая влюбленность, Светлана хотела потеряться, сбежать от всех и от каждого, и в первую очередь — от себя самой. Не получилось. Как только она забеременела, окончательно поняла, что не любит Григория и больше с ним жить не станет.