Старик в пальто криво ухмыльнулся и достал из кармана стодолларовую бумажку. Девушка внимательно сличила лицо клиента с изображением президента Бенджамина Франклина, кивнула и поставила штамп регистрации прямо на печать Кливлендского банка.
– Мама, гляди, это тот самый дядя…
Дородная дама тащила на плече объёмистую сумку. В одной руке у неё был поводок с карликовым пуделем на другом конце ремешка. Свободной рукой она крепко держала за рукав семилетнего мальчишку, который тормозил обеими ногами и ни за что не желал идти вслед за матерью.
– Ну мама, ну смотри же, это тот самый маньяк…
Мальчик видел то, что не могли видеть взрослые. У конторки стоял Эндрю Мартин. Тот самый, чьё лицо сегодня днем показывали по всем каналам телевидения. Серийный убийца, отправивший на тот свет четырнадцать человек, в том числе семью полицейского и собственную беременную жену, мирно беседовал с девчонкой в униформе и совал ей в окошко какие-то бумажки.
Карликовый пудель, сонно трюхавший за хозяйкой, вдруг тоже проснулся, ощерился и зарычал на седого джентльмена, демонстрируя свои крохотные зубки и на редкость скверный характер.
– Ох, горе моё, – вздохнула женщина и поочередно дёрнула как следует своих питомцев, одного за рукав, другого – за поводок. – Вы уж извините, мистер, они оба ещё дети…
Эндрю Мартин улыбнулся.
– В Библии сказано, что устами младенца глаголет истина, мэм. Они часто видят то, что недоступно взрослым. К сожалению, им никто не верит…
Но женщина была уже далеко. У неё не было ни времени, ни желания слушать бредни престарелого идиота. Две свои самые серьезные проблемы, которые заботили её больше всего на свете, она сейчас тащила за собой, а те упирались и поминутно оглядывались назад.
– Ваш багаж, сэр?
Усатый пограничник поднял глаза на старика, и его взгляд тоже вдруг стал пустым и отсутствующим.
– Мне не нужен багаж, парень. У меня всё с собой.
Ладонь с длинными музыкальными пальцами нежно погладила второе металлическое сердце, бьющееся под чёрным пальто.
– Счастливого пути, мистер Смит.
Пограничник шлёпнул синий штампик на то, что он считал паспортом старого джентльмена. На стодолларовой купюре рядом с портретом президента Франклина появилась отметка о выезде из Соединённых Штатов Америки.
* * *Он знал. Он почувствовал это, как волк за многие мили, чувствуя беду в своем логове, мчится туда, не разбирая дороги, через волчьи ямы и охотничьи кордоны, которые не в состоянии остановить его в эту минуту. Он со всей силы жал ногой на педаль газа, и встречные машины шарахались в сторону от него, и светофоры недоумённо перемигивались ему вслед красными глазами. А он летел вперед с бешеной скоростью, навстречу запаху беды, крови и смерти.
Старинный костёл на фоне восходящего солнца казался чёрным копьём, вонзившим в небосвод свое острое жало. У подножия его большой муравьиной кучей копошились полицейские в синей форме, федералы в тёмных куртках с надписью «FBI», санитары, снующие в толпе с носилками и безумными от увиденной жути глазами. Вездесущие репортеры нацеливали на старинное здание равнодушные зрачки фото– и телекамер. Смазливые девчонки – ведущие телепрограмм, отогнанные служителями порядка за жёлтые ленты, отгораживающие место происшествия от слишком назойливых и бестактных сограждан, торопливо поправляли прически и макияж, готовясь к грандиозному репортажу.
Он нажал на тормоз. Автомобиль жалобно взвизгнул и пошел юзом прямо в толпу. Люди шарахнулись в стороны. Какой-то оператор выпустил из рук свою камеру, и она грохнулась об асфальт, усеяв его множеством мелких осколков, на удивление похожих на крупные слезы. Полицейские автоматически схватились за оружие, но, увидев того, кто посмел так нагло нарушить правила, отчего-то не бросились надевать на него наручники, а расступились и опустили глаза. Крупный человек в форме отделился от толпы и шагнул ему навстречу.
– Тебе нельзя туда, Джек. Поверь мне, старина, так будет лучше.
– Отойди, Билли, – мёртвым голосом прошептал Джек Томпсон.
Но Билли не двинулся с места.
– Эй, парни, – крикнул он в толпу, – какая тварь посмела сказать ему об этом сейчас? Подонки…
Билли смачно плюнул в пыль.
– Они ни при чём…
Голос Джека казался голосом ожившего мертвеца. Так странно не мог говорить живой человек – свистящим ледяным полушёпотом, без чувств и интонаций, присущих тем, в чьей груди ещё не перестало биться горячее сердце.
– Они ни при чем… Просто я знаю…
Билли хмуро взглянул на напарника. Потом осторожно положил ему одну руку на плечо.
– Ты не пойдешь туда, Джек, – сказал он. – Мы тебя туда не пустим. Так будет лучше, старина, уж поверь.
Джек молчал. Громадный Билли взглянул в его лицо – и вдруг отшатнулся в сторону. Что увидел полицейский в глазах Джека, так и осталось тайной, но ни он, ни кто-либо ещё так и не попытался остановить сержанта Томпсона, пока тот шёл к распахнутым дверям величественного здания.
…Многие свечи уже догорели до конца, другие ещё плакали воском и мигали тусклыми огоньками, слабо разгонявшими царящий в костёле мрак. Лучи рассветного солнца пока не коснулись высоких стрельчатых окон, и лишь это жалкое мерцание умирающих огарков оставалось единственным освещением.
Он шёл по проходу между скамьями. Лужи крови уже успели покрыться бурой коркой и казались пятнами засохших чернил, которые кто-то в изобилии разлил по выцветшим гобеленам и полу, украшенному старинной мозаикой.
Часть трупов санитары успели снять, но три обезображенных тела ещё висели на стене, мертвыми глазами следя за полицейским, идущим по проходу.
Под громадным распятием лежало что-то маленькое, накрытое куском белого полотна, наброшенного на ужасное подношение санитаром, которого не на шутку трясло от увиденного. Капля крови проступила на материи, и эта крохотная точка на снежном фоне почему-то казалась самым страшным из того океана кровавого кошмара, который сейчас властвовал в осквернённом костёле. Тела на стенах, лужи засохшей крови, запах бойни в святом месте – всё отходило на второй план. От крохотного красного пятнышка на белом сукне выл и рвался наружу разум, оно притягивало взгляд, оно завораживало и тащило за собой туда, за границу жизни, во мрак и холод, где царствуют, обнявшись ледяными руками, две сестры – смерть и безумие.
Человек медленно подошёл к подножию гигантского распятия. Первый лучик солнца коснулся деревянного лика Христа, и, казалось, Господь изменился в лице и в ужасе прикрыл глаза, когда отец стянул окровавленное покрывало с изуродованного тельца собственной дочери.
Он неторопливо опустился на колени и наклонился над трупом. Большой розовый бант в тоненькой косичке был помят и раздавлен, и Джек начал осторожно расправлять его. В широко открытых глазах полицейского плескалось безумие, а губы шептали, шептали, шептали…
– Где же ты помяла свой бантик, малышка? Я оставил тебя всего на сутки, а ты уже успела так испачкаться… И что ты здесь делаешь? Пойдем отсюда, здесь темно и холодно… Здесь очень холодно. Ты чувствуешь, детка? Не бойся, папка теперь с тобой. Он всегда будет с тобой, моя девочка.
Он осторожно взял окровавленное тельце ребенка с огромного серебряного блюда и начал его баюкать у себя на груди, пачкая кровавыми разводами голубую форменную рубашку.
– Это всё оттого, что я не помолился за тебя в тот вечер, помнишь? Когда я выгнал пастора Мэтью. А вот и он… И мама…
Джек кивнул на распятые тела.
– Они не обиделись, правда ведь… Эй, вы ведь не обиделись? Нет? Ну вот и хорошо.
Зашипела и погасла последняя свеча. Лучи наконец-то взошедшего солнца заплясали на полу в веселом хороводе. Свет ударил в глаза Томпсона, и он на секунду зажмурился.
Свет… Яркие лучи упали на его лицо, и безумие, уже сжимающее в своих страшных объятиях разум человека, дрогнуло и отступило. Теперь в его глазах были только невыразимая боль и кипящая ярость. Рывком он вскочил на ноги и обратил мертвое лицо ребенка к деревянному лику Христа:
– Господи! Ты видишь это? Где жеТы был тогда, Господи?! Зачем Ты нужен мне, идол, когда в Твоем храме так умерла моя дочь?
Распятый Бог молча висел на своей крестовине, и лишь маленькая нарисованная слеза стекала по потемневшей от времени щеке.
Книга третья ЗАКОН ЧЕЛОВЕКА
Перед ним лежала серая лента асфальта, исчерченная продольными линиями трамвайных путей. Слишком тихая улица. Без прохожих. Без шума автомобилей и одуряющих весенних запахов. Без жизни…
Он повернулся и пошёл прочь, стараясь побыстрее покинуть это страшное место. Но вдруг что-то заставило его остановиться и резко обернуться назад. Ему показалось, что в глубине переулка мелькнула высокая чёрная фигура. Мелькнула и тут же пропала, слившись с набегающими тенями уходящего дня.