– Почему ты им блюдца к стене не пододвинешь?
– Думаешь, я не пробовала? Это же очередная забава – катать их везде, где только можно. Они и от стены точно так же откатывают.
– Может, приклеить?
Улыбаясь, она насухо вытерла вымытые ладони полотенцем.
– Зачем? Отдерут ведь… Вместе с паркетом, – потом темные глаза сделались серьезными, и Клэр какое-то время молчала, глядя на Фурий. – Сегодня утром они снова надели значки…
– Те, что им подарил Дрейк? А зачем они их снимали?
Взгляд Клэр сделался тоскливым, и я пожалела о том, что спросила.
– Когда пришли… Когда… – она вздохнула и на несколько секунд опустила голову, не зная, как выразить свои мысли. – В общем, пока тебя не было, Смешарики не носили их, не ели и не разговаривали. Совсем. А после того, как тот здоровый белокурый ежик с косой свозил их к Дрейку, они вернулись домой и наелись так, что я думала, лопнут.
– Дэйн? Он возил Фурий к Дрейку?
– Да. Они позвали его с помощью твоего браслета с кнопками. Помнишь?
– Помню…
– Случайно, что ли, нажали одну. Или как уж там… А после того, как наелись, долго спали. Очень долго… Давай я тебе все за столом расскажу. А то сырники совсем остынут.
– Хорошо.
Курсируя между вылизывающими тарелки Смешариками, мы принялись накрывать на стол.
К тому времени, когда раздался звонок на мобильный, и Дрейк оповестил о том, что машина ждет на подъездной дорожке, мы с Клэр успели и позавтракать, и посмеяться и поплакать, три раза замазать мои опухшие веки тональным кремом и извести тонну бумажных носовых платков.
Только теперь мне в полной мере стало понятно, насколько нелегко ей дались дни в одиночестве с мыслью о том, что я больше никогда не вернусь.
Мы плакали. Переживали все моменты заново, снова и снова промокали глаза и запивали грусть и радость шампанским. Она не стала спрашивать о том, каково было мне, да и возможно ли было объяснить ощущения от собственной смерти? И невозможно, и не хотелось.
– Ты спасла их…
– Угу.
– В следующий раз пусть лучше они тебя.
– Пусть лучше следующего раза не будет.
– Им, наверное, тоже было очень тяжело. И Дрейку.
– Всем, Клэр, всем…
– Давай, тогда оставим это. Пусть начнется новая жизнь – радостная и счастливая. Хватит нам всем уже слез.
– Согласна. Но за Смешариков нужно поднять отдельный тост. Не знаю, зачем они просились к Дрейку, но догадываюсь, что без их помощи мы бы с тобой сейчас здесь не сидели.
Миша свернулся на моих коленях, а Фурии сидели рядом на диване, поблескивая золотыми глазами, слушая наши голоса.
– За вас!
Я отпила пузыристого напитка, поставила бокал на стол и погладила пушистиков по мягкой шерсти. Те зажмурились и одновременно счастливо протяжно вздохнули, насмешив нас.
– Они получают коллективное удовольствие! Гладишь одного, а радуются все.
Глядя на то, как нежатся под пальцами Фурии, я испытала новый прилив тепла. Дома, Боже мой, дома… Завтрак, Миша, Клэр, сырники… Я снова в Нордейле, и день только начался. То ли еще будет сегодня.
За час до приезда Дрейка, мы начали подбирать мне гардероб и сооружать прическу. Вещи из шкафа теперь лежали по всей спальне; Смешарики нашли новую забаву – прятаться под ними и, неожиданно выскакивать вперед, пугая Ганьку. Нагревалась у зеркала плойка, косметичка перекочевала из ванной комнаты в спальню, разговоры не прекращались ни на минуту. Казалось, я не видела Клэр не несколько дней, а целую вечность.
Когда макияж был наложен, волосы завиты в мягкие волны, а одежда подобрана, было уже двадцать пять одиннадцатого.
– Все, мне пора…
Уже у дверей, в коридоре, Клэр в который раз оглядела меня и удовлетворенно кивнула.
– Выглядишь на все сто!
– Спасибо!
Теперь, в мягком костюме-тройке, бежевом пальто и на высоких каблуках я действительно чувствовала себя куда увереннее, чем накануне. Вокруг мягко расплывался аромат любимых духов.
– Я немного волнуюсь. Вдруг…
– Никаких вдруг. Все будет замечательно. – Она ободряюще улыбнулась; черные глаза блеснули. – Беги, он ждет тебя.
Я постояла на месте, перебарывая нервозность, с которой не смогли совладать три выпитых бокала шампанского, затем тряхнула головой и выдохнула.
– Все. Ушла. До встречи!
– Пока-пока!
Следующие двадцать минут запомнились, как во сне.
Галантно приоткрытая дверца автомобиля, нежное касание пальцами щеки в знак приветствия, обжигающий жаркий взгляд по губам.
Сдержался, хоть и очень хотел. Дожидается правильного, особенного момента…
Хлопок двери, позвякивание ключей в замке, ощущение силы и спокойствия.
Тело горело от его близкого присутствия, мысли радостно мутились.
Без слов.
Мелькание знакомых улиц по сторонам, солнечные блики на капоте и сугробах, тихий рокот мотора, и его ладонь, накрывшая мою. Теплые пальцы лежали неподвижно, лишь изредка сжимая или поглаживая кожу; я плавилась. От того, что чувствую его прикосновение, его тепло, его запах, от того, что он держит меня за руку и от того, как именно держит… Как хозяин, как защитник, как покровитель, как вторая половина. Как сильный мужчина, который любит, ценит и заботится о своей женщине.
Да, позже будет гораздо больше. Слова, жесты, взгляды, будет… ох, как много и, наверное, очень жарко.
Но пока достаточно именно этого – ладони Дрейка, сжимающей мою руку.
И пусть весь мир подождет.
* * *Невзрачный кабинет, два окна и десять мужчин. Напряженные взгляды на стоящего в центре комнаты Начальника. Они не ждали хороших вестей, пришли сюда, получив приказ, и теперь ждали дальнейших слов.
Отряд был готов к чему угодно, но, как оказалось, не к тому, о чем заговорил Дрейк.
– Я собрал здесь вас всех сегодня по особой причине. Скоро вам предстоит кое с кем встретиться, и я бы хотел, чтобы вы постарались вести себя цивилизованно.
Глаза многих подозрительно прищурились.
– А мы обычно ведем себя, как варвары? – приподнял бровь Чейзер.
– Иногда.
– Только бы не нового члена отряда, – прошептал Эльконто и покачал головой.
– Члена отряда, да.
Дэйн тут же поджал губы. Рен Декстер недовольно отвернулся к окну. Остальные притворились незаинтересованными.
– Я очень доволен, что эта встреча состоится. Ведь могло быть и иначе, но нам все же повезло. Очень.
Недовольство мужчин росло, Дрейк чувствовал это. Они не хотели новенького, их можно было понять. Вот только гость за дверью отнюдь не являлся «новеньким», о чем сидящие на стульях пока не подозревали.
– Я бы хотел настойчиво попросить любить и жаловать того, кто сейчас войдет в комнату.
Когда Начальник направился к выходу, в спину ему донесся приглушенный голос Баала:
– Этого мы обещать не можем…
Когда Дрейк взялся за ручку двери, он в открытую улыбался.
Я нервно мерила шагами пустой коридор – три шага до одной стены, три шага до другой. Голоса из кабинета доносились неразборчиво. Боже, в последний раз я видела их там, в темной комнате с синими углами, обратным отсчетом времени на стене, за светящимся куполом сферы. С перекошенными лицами, с болью в глазах, в грязной, забрызганной кровью форме…
Неприятно и ярко резануло по сердцу вернувшееся с того дня воспоминание. Как наяву, померещился в воздухе запах гари. Казалось, еще чуть-чуть, и снова засвистят пули…
Все. Это все осталось в прошлом.
Когда я услышала приближающиеся к двери шаги, мое сердце заколотилось так быстро, что стало трудно дышать.
Уже сейчас. Прямо сейчас. Как они воспримут меня? Как все пройдет?
Вышел Дрейк, прикрыл за собой дверь. Увидел мое перекошенное от волнения лицо и тут же шагнул навстречу.
– Тихо-тихо.… Успокойся. Все хорошо.
Я беспомощно смотрела ему в глаза и не знала, что сказать.
– Не волнуйся, все будет хорошо, – он провел пальцами по моему дрожащему подбородку. – Я с тобой, я рядом.
В его серьезных глазах было столько нежности, столько безмолвной поддержки, что я устыдилась своей минутной слабости. Господи, я через такое прошла, а перед встречей с близкими людьми веду себя, как ребенок.… Как же быстро забылись все отрешенные философские истины. Вот уж точно они несовместимы с эмоциями, которые в эту минуту хлестали через край.
– А потом мы сможем побыть вдвоем?
– Обязательно. Я бы очень о многом хотел с тобой поговорить.
– Наверное, нужно было отложить эту встречу…
– Не нужно было. Они очень по тебе скучали, поверь мне.
– Правда?
– Хочешь увидеть? – он мягко улыбнулся и, не дожидаясь моего ответа, подтолкнул по направлению к двери. – Пойдем.
Следующая минута вычеркнула из памяти последнюю болезненную встречу и расставание с отрядом. Залатала рану, залечила боль, пролилась целительным бальзамом на душу и слизнула отметины от психологических ожогов с сознания.